– Вот мы и достигли той точки нашего ночного путешествия, где нам придется сказать «Прости» горизонтали и слиться с вертикалью, – сообщил Фафхрд своему «брату-астроному», фамильярно обняв его за плечи левой рукой и размахивая указательным пальцем правой перед мертвенно-бледным лицом последнего, пока они брели через туман.

Смерть Фафхрда со стоном отвращения, близкого к тошноте, подавил в себе желание вырваться из дружеских объятий и бежать куда глаза глядят. Он не переносил ничьих прикосновений, кроме прикосновения самых прекрасных женщин, да и то не иначе как по собственной инициативе. И вот уже целых полчаса его пьяная и обезумевшая жертва волочит его куда-то сквозь густой туман, в котором не видно ни зги, так что остается лишь надеяться, что им повезет и каким-то чудом они не свалятся в овраг или канаву на заболоченном лугу, через который, по всей видимости, и проходит тропа. Кроме того, этот маньяк то и дело норовит ухватить его за руку или огреть по спине своим мерзким железным крюком, от каждого прикосновения которого его бросает в дрожь, как будто это кинжал. Вдобавок ко всему свихнувшийся малый несет какую-то дребедень про лохматые метеориты, бородатые звезды, ячменные поля и щиплющих травку овец, про холмы, мачты, деревья и про неведомый южный континент, так что у самого Аарта терпение лопнуло бы. Единственное, что спасало безумца, шедшего в обнимку со своей Смертью, от молниеносного удара ножом в живот, – это периодические упоминания о сокровищах, к которым они держали путь.

И еще одно обстоятельство заставляло убийцу стоически переносить похлопывания, пожатия, объятия и другие изъявления братской любви – тесный контакт с жертвой позволял ему убедиться, что на нем нет ни кольчуги, ни панциря, никакой другой защиты, которая может воспрепятствовать естественному ходу вещей, когда наступит время ножа. Так утешал себя Смерть Фафхрда, пока ему наконец не представилась возможность вырваться из объятий более высокого и сильного спутника, не оскорбляя его дружеских чувств, под предлогом любопытства и желания поближе познакомиться с отвесной каменной стеной, возникшей из тумана прямо перед ними на расстоянии каких-нибудь четырех-пяти ярдов. Туман был настолько густ, что они не видели скалы, пока буквально не уперлись в нее лбами.

– Говоришь, твое сокровище там, наверху? – недоверчиво спросил убийца.

– Ага, – отозвался Фафхрд, довольный. – И высоко?

Фафхрд пожал плечами:

– Да нет, не очень. Как влезешь на эту стену, так и увидишь. – Он слегка взмахнул рукой, точно давая понять, что речь идет о сущих пустяках.

– Темновато лезть-то.

– А как ты думаешь, почему туман словно изнутри светится, хотя после заката прошло уже больше часа? Не бойся, света достаточно, и чем выше мы будем забираться, тем светлее будет. Ты по горам лазить умеешь?

– О, разумеется, – несколько неуверенно ответил тот, умолчав, однако, что весь его опыт в этой области сводится к подъемам на неприступные башни и циклопические отравленные стены, за которыми скрывались богатые и могущественные люди, становившиеся в разное время его жертвами. Безусловно, каждый такой подъем представлял известную трудность, но все это были препятствия искусственного происхождения, и преодолевать их приходилось исключительно в интересах дела.