— Господи! Стоишь и молчишь. Они же у тебя.

— Ничего подобного, — уверенно возразил папа. — У меня их не было и нет.

— Как же нет? — стала спорить мама. — Ведь ты же запирал дверь. Я тебе еще сказала: закрой на всякий случай только на нижний замок. Посмотри в карманах.

— И не подумаю, — категорически ответил папа. — Бессмысленно искать в карманах то, чего там не было и нет.

— Постриглись? — спросила мама, закрывая сумочку.

— Ага, — сказал Алешка. — На людей стали похожи. Тетя Лариса говорит: приходите еще. Мы завтра пойдем, ладно?

— Не слишком ли часто? — спросил папа. — У тебя на голове и так одни уши остались. — Папа тоже не любит стричься.

Мы поднялись на свой этаж, разбудили соседей и взяли у них ключ от нижнего замка. Папа поставил зонтик в угол и стал доставать сигареты — на пол упали наши ключи.

— Прелесть какая! — холодно прокомментировала мама. — Не было и нет.

Я опять спустился к соседям, снова разбудил их и отдал им ключ. А потом подошел к сорок первой квартире и позвонил. Конечно, никто мне не открыл. Но почему же там горел свет?

Вскоре я забыл об этой истории, потому что встали другие проблемы: нам раздали в школе дневники с годовыми оценками.

— Прелесть какая, — обреченно сказала мама, разглядывая наши отметки. И позвала папу.

— Ты думаешь, — сказала она ему, — принимать какое-то участие в воспитании детей, кроме уплаты членских взносов? — она имела в виду папину зарплату.

В трудную минуту мама всегда звала папу. Но толку от этого было мало. Папу мы не боялись, он воспитывал нас по телефону и был достаточно тактичным человеком, чтобы, придя вечером с работы, не поднимать нас с постелей для норки, что он всегда в качестве предупреждения обещал нам за завтраком.

И вот мама позвала его смотреть наши дневники. А сама пошла за валерьянкой. Папа разнервничался и сказал, что мы совершенно отбились от рук, стали неуправляемыми, совсем не думаем о родителях, которые замучены детьми, магазинами, работой и общественной деятельностью, что мы не моем посуду и не пылесосим квартиру и что теперь до самого отъезда на дачу мы будем сидеть дома и заниматься. Иначе достойными членами общества мы никогда не станем, а вырастут из нас такие разбойники, которые опозорят своих родителей, родной дом и родную школу…

Папа ужасно разнервничался. Мне даже стало немного жалко его. Ну что из-за таких пустяков расстраиваться? Я сделал вид, что очень переживаю, и шепнул Лешке два слова: «Баклажанная икра». Он тут же тяжело задышал, и глаза его наполнились слезами.

Дело в том, что он у нас самый травмоопасный член семьи. И это потому, что он все время задумывается и мечтает. И вот один раз он так размечтался за обедом, что намазал хлеб горчицей вместо баклажанной икры. А он ее очень любит и намазал на два пальца толщиной, да и откусил такой кусок, что не смог его сразу ни проглотить, ни вытолкнуть. И потом мама полчаса дула ему в рот. С тек пор стоит только шепнуть ему: «Баклажанная икра», как он начинает сильно дышать, часто-часто моргать и в его больших, маминых глазах появляются слезы…