— Привет, Лори. Рада вас видеть.

— Здравствуйте, Крессида. Как мило, что вы здесь, — бессовестно лгу я. — Вам нравится в Брюсселе?

Ее улыбка, которая может служить рекламой для дантиста, непостижимым образом становится еще ослепительнее.

— Брюссель — это фантастика! — выдыхает Крессида. — Конечно, нам приходится много работать. Но когда выдается свободное время, в Брюсселе не соскучишься.

— О, представляю, — важно тяну я.

Откуда у меня эта дурацкая привычка подражать снобам?

— А вы бывали в Брюсселе, Лори?

Я качаю головой. Вообще-то, ничего не мешает мне смотаться в Брюссель на выходные. Но Оскар предпочитает возвращаться на выходные домой. Я окидываю кухню взглядом в поисках места, куда можно поставить вазу. Решаю, что самое подходящее место — кухонный стол. Но Крессида машет рукой:

— Не сюда. Люсиль не любит, когда на кухонном столе стоят цветы.

Я улыбаюсь, забираю вазу со стола, но та накреняется, заливая водой свободную коралловую блузу Крессиды. Намокшая материя прилипает к ее тощему телу. Взгляд, которым она меня награждает, весьма красноречив. Эта женщина терпеть меня не может.

— Вы сделали это нарочно! — шипит она.

— Я? Да вы что… — Это хамское предположение шокирует меня до такой степени, что я идиотски ухмыляюсь.

— Все хорошо? — Оскар появляется в дверях, словно он стоял в коридоре на страже. Взгляд его нервно перебегает с меня на Крессиду и обратно.

— Все просто великолепно! — цедит Крессида. — Твоя жена облила меня водой. — Она указывает на свою мокрую блузку. — Уверена, это вышло случайно. — Великодушно улыбается и, бросив на Оскара многозначительный взгляд, опускает ресницы. Небольшое представление на тему «Благородная натура выше подлых происков».

— Что? — Оскар в растерянности смотрит на ее мокрую блузу и на вазу в моих руках. — Зачем ты это сделала, Лори?

Тот факт, что у него нет никаких сомнений в моем злом умысле, весьма примечателен. Надо будет поразмыслить об этом на досуге.

— Я не хотела, — пожимаю я плечами.

Крессида фыркает и складывает руки на груди.

Пытаюсь понять, какова действительная подоплека этой идиотской сцены. Крессиду явно что-то грызет. Именно поэтому она на меня наехала.

— Пойду в ванную, посмотрю, что можно с этим сделать. — Она поворачивается и выходит, предоставив нам таращиться друг на друга.

Я пытаюсь поставить злосчастную вазу на стол, но Оскар забирает ее у меня.

— Мама терпеть не может цветов на кухонном столе. Пойду поищу для них место в холле.

Наконец-то мы дома. На обратном пути в такси оба хранили сердитое молчание. Сейчас лежим в постели, в нескольких дюймах друг от друга, и смотрим в потолок.

— Прости, что я так сразу поверил Кресс, — тихо говорит Оскар, решившись наконец пробить брешь в стене молчания. — Мне следовало принять твою сторону.

Уменьшительная форма ее имени, которую он с такой легкостью употребил, так резанула меня по ушам, что я невольно поморщилась. Хорошо, что сейчас темно.

— Ты меня очень удивил, — отвечаю я. — Мне казалось, ты достаточно хорошо меня знаешь. Знаешь, что я не из тех, кто обливает людей водой. Даже если они не вызывают у меня особой симпатии.