Некоторое время они разглядывали револьвер и жестяную коробочку, в которой недоставало боеприпасов.

По лицу Чилдэна пробежала тень.

«Не хочет, — догадался Тагоми. — Ну что ж, делать нечего».

— Вы не заинтересовались? — спросил он.

— Нет, сэр, — твердо ответил Чидцэн.

— Не буду настаивать. — Тагоми почувствовал, как его покидают силы. «Сдаюсь, — с грустью решил он. — Увы, во мне силен уступчивый, слабовольный Инь».

— Простите, мистер Чилдэн.

Тагоми поклонился и уложил револьвер в портфель. «Судьба. Придется жить с этой вещью».

— Вы огорчены, сэр? — спросил Чилдэн.

— Вы заметили? — досадуя на себя, произнес Тагоми.

— У вас есть какая-то особая причина продать эту вещь?

— Нет, — ответил Тагоми, пряча от чужих глаз частицу своего внутреннего мира, что надо было делать с самого начата.

Помедлив. Чилдэн произнес:

— Я… сомневаюсь, что этот револьвер куплен в моем магазине. Не могу его припомнить.

— Я в этом уверен. — сказал Тагоми. — Впрочем, не имеет значения. Пусть будет так, как вы решили. Я не в претензии.

— Позвольте показать вам новые поступления, — предложил Чилдэн. — Надеюсь, вы не торопитесь?

В душе Тагоми всколыхнулось знакомое чувство.

— Что-нибудь интересное?

— Прошу вас, сэр. — Чилдэн подвел его к прилавку у противоположной стены. Под стеклом на черном бархате сверкали маленькие металлические завитушки самых замысловатых форм.

— Я показываю их каждому посетителю, — признался Чилдэн. — Вы знаете, что это такое, сэр?

— Похоже, бижутерия, — предположил Тагоми, угадав в одной из вещей брошь.

— Разумеется, это американские изделия, но они не старинные, сэр.

Тагоми поднял глаза.

— Сэр, это современное искусство. — Бледное, невыразительное лицо Роберта Чилдэна горело восторгом, — Перед вами — новая жизнь моей страны. Она начинается с крошечных всходов, ростков красоты.

Тагоми с деланным интересом перебрал безделушки.

«Да, — подумал он, — в них есть нечто новое, оживляющее. Закон Дао: повсюду еще господствует Инь, а в темнейших глубинах уже вспыхивают первые искорки света. Так было, так будет. И все же, к несчастью для нас обоих, я не могу, как Чилдэн, прийти в восторг от этих железок».

— Очень мило, — пробормотал он и положил украшения на прилавок.

С натугой в голосе Чилдэн заявил:

— Сэр, это не приходит сразу.

— Простите?

— Это надо увидеть сердцем.

— Вы обратились в новую веру, — заключил Тагоми. — Хотел бы и я тоже… Но увы — не могу. — Он поклонился.

— Кто знает, — задумчиво произнес Чилдэн, провожая его к выходу.

«Попытается продать мне что-нибудь», — решил Тагоми.

— Ваша убежденность сомнительна, — сказал он в дверях. — Мне кажется, вы избрали не самый верный путь.

На лице Чилдэна не было и тени прежнего раболепия.

— Простите, но я уверен в своей правоте. В этих вещах я отчетливо вижу крошечный зародыш будущего.

— Да будет так, — согласился Тагоми. — Но меня не вдохновляет ваш англосаксонский фанатизм. — Он чувствовал, как в душе торговца пробуждается надежда. Его надежда, его вера в себя, — Всего доброго, — поклонился Тагоми. — На днях я к вам загляну — проверю, сбываются ли ваши пророчества.