— Да ладно тебе, обошлось же все.

— Ты вообще знаешь, что врачи не давали никаких гарантий? Ждите, блять. Самое хреновое, что даже за деньги ничего сделать было нельзя. Только организовать тебе палату и медсестричек. Хотя и без них было кому присмотреть…

— Ина? — где-то внутри теплится надежда, что девочка все же самую малость переживала за меня.

— Она ночевала здесь. Жила, никуда эти дни не выходила. Как привез ее в первый раз, так и не смог больше от тебя оторвать.

Это приятно. Вообще, мне было бы достаточно и ее телефонного звонка, где Инь спрашивала бы Яра о моем состоянии.

— Ей тут даже койку выделили. Со свободными одиночными палатами была напряженка, так что пришлось состряпать диагноз. Знал бы ты, с каким боем Ину пришлось от тебя отдирать в первый день. Девчонка порывалась на коврике ночевать.

Дверь открывается, и в палату вплывает медсестра с уколами. Яр прощается, обещая заехать вечером, а я, стоически выдержав пытки не слишком умелыми руками, жду своего преданного котенка.

Инь появляется в дверном проеме минуты через две после ухода инквизиторши в белом халате. Очень бледная, со впалыми щеками и синяками под глазами. Смотрит на меня, подумывает что-то сказать — я вижу, как шевелятся ее почти бескровные губы. В какой-то момент она срывается с места и бежит к моей кровати.

Хочу подтянуться и хотя бы сесть нормально, чтобы не лежать мешком перед ней. Боль стреляет в плечо и ногу, морщусь, как следует выматерившись себе под нос. Дерьмово все получилось.

— Не надо, — хрипит малышка через силу, останавливая меня. — Тебе нельзя сейчас…

— Успела меня похоронить, маленькая паникерша? — усмехаюсь через боль. — Сырость только не разводит тут, не хочу утонуть в твоих слезах.

Ина отворачивается, до меня доносится тоненький сдавленный всхлип. С одной работающей верхней конечностью и простреленной ногой сложно обращаться, но я все же сажусь нормально на постели и ловлю ее худенькую руку, оплетая пальцами тонкое запястье.

Ну точно нихрена не ела все это время. Я ее запомнил килограмма на три-четыре побольше.

Вздрогнув, девочка оборачивается ко мне. На щеках блестят мокрые дорожки, глаза краснющие, особенно это заметно так вблизи.

— Ты здесь совсем ничего не ешь? — пальцами вожу по тонкой коже, под которой проступает яркий рисунок вен. — Вместе будем под капельницами лежать? Тебе глюкозу какую-нибудь, мне витамины, или что там по трубкам течет. Шикарная пара, а?

— Не говори так.

Глаза в глаза, так, что аж дыхание спирает. Оказывается, за меня тоже может кто-то волноваться. Странные ощущения поселяются внутри. Не думал никогда, что вообще в моей жизни такое будет. С сыном отношения разладились, а рядом-то по сути никого и не было.

Только случайные любовницы, которых интересовали либо деньги, либо член.

— Тебе Яр рассказал что-то? — осторожно интересуюсь, чтобы Инь тут действительно не залила все слезами. Мало ли что может спровоцировать новый виток истерики.

Она не отвечает. Смотрит только как-то слишком щемяще, глаза бегают по моей помятой роже. А потом зараза внезапно ударяет меня кулаком в плечо. Слава, блять, всевышнему — в здоровое, но вибрации все равно отдают в огнестрел с другой стороны.