— Молись. Моли своего бога, чтобы я подарил тебе легкую смерть. Ну, что ты кричал, когда продался боевикам? Что ты кричал, когда убивал своего товарища? Кричи, сука!

— Аллах... акбар. — Земля уходила из-под ног Батерского. Он задом, спиной проваливался в бездну, которая на протяжении долгих дней всматривалась в него и манила.

— Громче!

— Аллах акбар. — Он понимал, что это конец, но противиться ему уже не смел.

— Еще громче!

— Аллах акбар!

Ал... ах... ар... — раскатилось по лесу глуховатое эхо. И коротко повторило громкий звук выстрела.

Сначала у перевернутой машины притормозил один сердобольный водитель, потом второй. Но спросить, что случилось, не успевали: Мельников показывал им дальнейшее направление стволом «Калашникова».

Наконец через десять минут он услышал долгожданный шум вертолета. Вынув из подсумка сигнальный патрон, выстрелил. В воздух взметнулась, оставляя дымную полосу, сигнальная ракета.

Миротворец стоял на дороге, подняв над головой руку с автоматом, а другой рукой помахивая зависшему в тридцати метрах вертолету. Грязный, оборванный, с банданой, повязанной на шее, он, продолжая сжимать автомат, шагнул навстречу майору Тимуру Нусинову.

— Как ты? — перекрывая грохот двигателей, крикнул комбат.

— Нормально, браток, — ответил Мельников. Как в Чечне. Как в чертовых горах. В знак приветствия он помахал рукой высыпавшим из «вертушки» спецназовцам. — Надо Седова забрать и ребят из нашей группы. И этого, — старший сержант указал за спину.

— Батерский? Что с ним?

— Я ничего не знаю. Крикнул «аллах акбар» и умер. Разрыв сердца, я думаю.

Игорь Мельников сидел у раскрытой створки вертолета, и крепкий ветер обдувал его скуластое лицо. Остатки грима слетали с него сухими чешуйками и растворялись в беснующемся воздушном водовороте. Казалось, облик его меняется, обнажая под ломким покровом грязи совсем другое лицо: опечаленное и в то же время торжественное. Как во время присяги. Текст ее не сильно изменился, но звучал по-другому, иным голосом и с незнакомыми интонациями. Для Миротворца настала пора повторного обета. «Я, старший сержант Игорь Мельников, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь...» Дальше шли слова про Родину — горячо любить и защищать. Девиз, место которому под шевроном с очертанием летучей мыши, символа военной разведки.

Игорь рассеянно кивал комбату, сидевшему рядом. «К утру расширим поиски и найдем остальных». — «Да, да, майор...»

Вертолет шел низко и на небольшой скорости. Штурман уже определил место для посадки... где никто не махнет, как Миротворец, рукой. Это сержант знал наверняка. Он и сам, будь на месте Седова, поступил бы так же. И сам Седов сделал бы для него это: опередил всех, чтобы никто, никто и никогда...

Игорь первым спрыгнул на землю, когда до нее оставалось не меньше двух метров, и побежал к лежавшим на земле телам. Он взял из мертвых рук прапорщика пистолет и вложил его в руку Магомедова.

В навеки распахнутых глазах Седова словно отпечатались его слова: «Игорь... Я должен... Я хочу сказать тебе...»

— Я знаю, браток... Теперь только один я знаю... Покойся с миром.