— Хорошо. Можете остаться, но сядьте в углу и перестаньте кричать. — сухо сказал я, рассудив, что свидетель воскрешения нам действительно пригодится.

Через минуту зал опустел, а перед его вратами уже стояли на коленях все, кто мог быть замешен в происходящем. Еще раз взглянув на десяток телохранительниц моих супруг, которые жизнь отдадут, но не позволят упасть и волосу с их голов, я вышел к слугам.

— Хэй Лин отравлен, в моем доме. Каждый из вас будет утверждать, что не имеет к этому никакого отношения и вполне возможно — это действительно так. Но мне в любом случае придется влезть в ваш разум, чтобы оценить такую возможность. — сказал я, глядя на послушно склонивших головы стражей, поваров и слуг. — Расслабьтесь, как перед медитацией, и старайтесь не сопротивляться. Я все равно пробью ваш ментальный барьер, но при вашем содействии это будет куда менее болезненно.

Мне пришлось сильно преувеличить свои силы, ведь мысли в чистом виде я читать не мог. Больше того — я никогда не слышал о подобном. С другой стороны — когда тебе говорят — «не думай о белой обезьяне», что ты делаешь? Именно это. Предупредив, что я проникну в их разум, я тем самым заставил думать о самых плохих и постыдных вещах которые смогу там найти, а почувствовать стремления, и тем более вложить в чужой разум свою иллюзию — изучаемый Юань-ци процесс.

В начале нужно было снять подозрение со стражников. Их мысли оказались просты и довольно бесхитростны и ко мне и сегодняшнему вечеру имели мало отношения. Все же война и трусость — идут бок о бок, а воинам Чщаси слишком часто приходится видеть смерти родных и друзей. Трусость, мало похожая на страх разоблачения, и близкая скорее к стыду, за то, что они не смогли предотвратить покушение. Все вполне естественно.

— Можете возвращаться на посты, позже я допрошу каждого отдельно. — сказал я, на несколько раз пройдя по мыслям солдат. Кто думал о проявленной трусости, кто о самоволке в дом удовольствий во время дежурства… требовать от воинов недавно пришедших из других кланов безукоризненного поведения не только бесполезно, но и вредно. Они должны привыкнуть к новым порядкам.

Со слугами все было сложнее. Кто подворовывал с кухни для семьи, отпечаток складываемого в подол мяса был почти виден в мыслях девушки-адепта, кто недобросовестно относился к готовке, а один… гхм… повар, позволил себе приставать к подчиненным без их желания.

— Ты знаешь в чем твоя вина, не так ли? — произнес я, сдавив пальцы на голове повара. — Твое поведение недопустимо. Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы продолжить — отправишься во внешний караул. На два месяца. Ты все понял?

— Простите меня, господин, больше никогда, клянусь! — прижавшись лбом к полу запричитал настырный любитель молоденьких девушек. За мысли не наказывают, а жалоб от служанок не было. Все же некоторым он нравился. Не смотря на возмущение. Так что наградив его импульсом боли от Юань-ци я продолжил ментальный допрос, и уже следующая девочка заставила меня отшатнуться.

Можно ли считать влечение преступным деянием? Если это влечение на столько острое, что вызывает жжение. Если оно направлено на человека совершенно иного статуса и положения? Если… ты на него работаешь, каждый день принося чай ему и его супругам? Отвечать на это я ничего не стал, лишь слегка заглушил мысли молодой поварихи иллюзией работы и труда. Ничего, найдет себе другое увлечение, не зачем ломать ей жизнь из-за первой влюбленности, а если Юн узнает — станет одним трупом больше.