— Что ты буровишь, дура! Придет время, узнаешь.

Даша тем временем находилась на кухне, но слышала, как словесно сцепились квартиранты.

— Это ты меня дурой назвал! Я тебе что, тварь подзаборная. Как ублажать тебя, так ты тут, как тут, а как коснулось дела, так ты меня как собаку, на привязи держишь… — Она еще хотела что-то выкрикнуть, но раздался звук звонкой пощечины. Котова была не из пугливых и отпрянув от Арбузова выкрикнула:

— Ах ты сучий потрох! Ты на кого руку поднял, жеребец гортоповский… — Опять раздался звук пощечины. С ужасными матами Котиха бросилась в прихожую и подхватив туфли, не обуваясь, выскочила на улицу.

— Вернись, лошадь Пржевальского, — кинул вслед убегающей девушке Арбузов. Но в ответ прозвучал ее гневный голос:

— Чмо (Человек мало образованный) недоразвитое!

Даша вошла в комнату и сказала:

— Волоха, ну зачем ты так? Она ведь твоя женщина.

— Свет, не обращай внимания, это наши с ней дела. Побухтит, попыжится и вернется, никуда она не денется.

— Ну, а бить-то зачем?

— Потому что скотина безрогая, совсем слов не понимает, вот и бью, — резко ответил он на вопрос девушки, — ты разве не видишь, что она ревнует.

— Тебя ко мне?!

— Конечно к тебе. Она уже не первый раз эту тему поднимает. Предлагала даже съехать от тебя.

— А мне она ничего не говорила.

— Как же, скажет, задолбала уже своими подозрениями. Я ей что, муж родимый, повисла, как удавка на шее. — Арбуз взглянул на Дарью и сел за стол.

— Обиды не держи, Свет. Против тебя я ничего не имею. Не люблю я ее! И никогда не любил.

— А зачем тогда письма писал?

— Баба мне нужна была. Все мы там такие, заочницы в чести у арестантов.

— Выходит, обманывал ты ее.

— У меня другие на нее виды были, да не в строчку она попала, не подойдет она мне в деле.

Он резко поднялся со стула и подошел к Даше. Она отступила на шаг.

— Ты мне нравишься! Как только увидел тебя, сразу решил — моя!

— Решил? А меня ты спросил?! Например, свободна ли я.

— Котиха говорила, вроде парняга у тебя сидит. Так ведь ты его в глаза не видела, что время зря терять.

— Это мое время — не твое. И мне Володь решать самой, кто мне нужен.

— Свет, ты мне нужна, как женщина и для дела нужна, как подельница.

— За второе спасибо! А вот за первое, скажу прямо, как мужчина, ты мне не неинтересен.

Арбуз сощурил глаза и недобро посмотрел на девушку. Затем взял ее за плечи и сказал:

— Возьму силой.

— Арбуз, не по масти базар ведешь. — Она встряхнула плечами и решила давануть ему на арестантские чувства:

— Ты сам знаешь, как в зоне привечают насильников. Да и к тому же братан мой любого порвет на части, если узнает, что меня какой-то фраерюга оприходовал не по согласию.

— Я тебе не фраер, — зашипел он злобно.

— А я тебе не тростинка, чтобы перед тобою прогибаться. Возьмешь силой — бери, только потом моим кровником станешь, — немного помолчала и добавила:

— Знала бы я, кого в дом запустила…

— Ладно, Свет, не в обиду! Не люблю перед бабами шапку ломать, но перед тобой извинюсь. Нравишься ты мне во всех отношениях. Все! Баста! Больше наездов с моей стороны не будет. Я уважаю таких. Запомни, я очень редко кому их женщин говорю такие слова. Будь ты немного слабее духом, сломал бы тебя, как ту тростинку и пикнуть бы не успела.