Только взглянув на радужный экран, я почувствовал, насколько здесь, в тюрьме, соскучился по цвету! Тюрьма — поразительно, даже нарочито бесцветный мир. Такого бесцветья не было даже в самой зачуханной казарме…

Через несколько минут, насытив первый цветовой голод, я решил и дальше бороться с однообразием и спросил:

— Слышь, Барон, ты не мог попросить бы карты?

— Почему нет? — принял все за чистую монету напарник. — Зови вертухая!

— Чуть позже. Для начала новости посмотрим…

— «Нелепо жить воспоминаньями… Угу, угу, угу»… Ты в какие игры играешь, Тундра? — спросил Мисютин, когда выпуск новостей закончился и покатила реклама каких-то особо противных затычек.

— Ну, не в дурака, конечно…

— Бура, сёка, тринька?

— Нет. Преф, тысяча…

— Э, брат, я такое дело тоже уважаю. Только вдвоем неинтересно.

— Здесь ты не прав. Очень даже интересно. Два прикупа по две карты — и поехали. «Гусарик» называется. Такую тысчонку сбацаем — вовек не забудешь!

— Под интерес?

— Можно и так.

— Зови «вертухая»!

— Позже…

После аппетитной рекламы пошел специальный репортаж — показывали какую-то жуткую авиационную катастрофу. Обуглившиеся трупы, оторванные конечности…

Я перевел взгляд на сокамерника — и, к своему удивлению, заметил, что в холодных глазах Барона проскользнуло сострадание… Вот уж чего не ожидал — того не ожидал. Может и не такой конченый этот парень, может, не все потеряно в жизни для него?

— Тебя чего по следакам таскают? — спросил Мисютин.

— Все из-за пистолета, что у мента вырвал… Будь он неладен! — бросил я, надеясь, что моя интонация окажется убедительной.

— Да, брат, сперва надо думать, а потом делать…

— В другой раз лучше сразу лягу под пули!

— Это ты зря. Жизнь прекрасна. Кстати, ты мне ничего про свое житье-бытье так и не рассказал…

— Еще есть время.

— Да, пожалуй… Но я так понимаю, что ты или с ментовкой, или с властями в контрах?

Пора тебе заинтересоваться посильнее…

— Кому я нужен… Прошли времена, когда художниками лично генсеки занимались. К счастью, времена прошли вместе с генсеками… Нет, до меня только теперь дошло — следаки за меня ухватились из-за пистолета, на котором мои «пальчики» остались.

— И чего они так к этой волыне привязались, пояснить не желаешь? — спросил Барон с еще большим интересом.

— Тебе это надо?..

— Надо — не надо, а много чего слышать приходилось… авось что-то посоветую…

— Из этого ствола, оказывается, какого-то авторитета, какого-то Гичку застрелили!

Я ожидал, что это сообщение произведет впечатление на моего сокамерника, но чтобы такое — даже представить не мог! Мисютин подпрыгнул не ниже, чем Бубка на шесте. Я, грешным делом, подумал, что он прошибет башкой потолок, но тот оказался достаточно высоким.

— Гичку, говоришь? А ну, выкладывай быстрее все, что ты знаешь об этом деле!

— Ты что, знаком с ним был?

— Нет, вы посмотрите на него — знаком! Да это ж мой первый кореш! Я в СИЗО-2 находился, на Шпалерной, когда его грохнули… Да ладно бы просто грохнули, в нашем деле такое случается, все, считай, по лезвию ходим. Но братва утверждает, что опять нельзя найти концов. Замочили, как пацана безродного… Постой-постой, ты, кажется, вырвал «стечкина» из рук мента?..