Мы с Чарушиным переглядываемся и молча отдаем ей сына.
– Какой сладюсик, – умиляется практически вся женская половина гостей.
– Мужик, – заключает оставшаяся, тестостероновая.
Дома свекровь всю работу на себя берет – угощает гостей, размещает тех, кто остается, по комнатам. Я большую часть времени провожу наверху с малышом и сестрами.
– Артем сказал, что мы можем приезжать к вам, когда захотим, – тихо делится старшая из оставшихся в доме наших родителей – пятнадцатилетняя Даша. – Мама разрешила. Она его боится. Артем нас позвал, мама и пискнуть против не посмела. Даже когда зять уведомил, что только вечером назад привезет. Представляешь? Мы теперь сможем видеться.
– Я очень рада, – шепчу я, сдерживая слезы.
Этот поступок Чарушина трогает до глубины души. Ну и, кроме того, сильно радует то, что с девчонками связь восстановилась. Все-таки тревожно мне было, переживала за них.
– Тёма сказал… – продолжает самая младшая – Уля, машинально называя Артема так, как сегодня не раз слышала от нас. – Твой муж сказал, что если нам будет плохо дома, мы можем вообще к вам перебраться и жить здесь.
– А вам плохо?
Девочки пожимают плечами.
– Нормально, – выдыхает Оля. – Только скучно.
– Да… Скучновато, – соглашается Наташа.
– Можно мне подержать Кирюшу? – жмется мне под бок девятилетняя Стефа.
– Конечно, милая…
– И я хочу!
– Я тоже!
У меня попросту сжимается сердце. Сначала больно-больно, а миг спустя уже – сладко-сладко. Даю девочкам подержать сынишку, позволяю играть и помогать во всем, что делаю. А вечером, когда приходит мама Таня, все вместе купаем его. Только после этого Артем отвозит девочек домой.
Сытый Кирюшка быстро засыпает, а я ненадолго остаюсь одна.
В очередной раз благодарю Бога за мужа, за сына, за всю прекрасную семью Чарушиных. Молюсь за здоровье каждого из них и всех своих сестренок.
– Не спишь? – выдыхает с улыбкой возвратившийся Тёма.
– Тебя жду, – улыбаюсь с той же любовью, которую неизменно получаю от него.
– Устала же, наверное… – шепчет, когда обнимаю.
– Нет… Нормально все… Мне столько людей помогали, – на последней фразе тихонько смеюсь.
– Поспать все равно надо, – целует очень нежно.
– Надо, Тём.
И все же он увлекает меня к кроватке. Не размыкая объятий, вдвоем в нее заглядываем.
– Сын, – выдает весомо.
– Сын, – отражаю ласково я.
– Наконец-то он с нами.
– Наконец-то, Чарушин.
Еще крепче его обнимая, прижимаюсь лицом к шее. Закрывая глаза, впитываю тепло и вдыхаю запах.
Знаю, что с ним никогда больше не будет больно. Знаю, что любить будет до последнего дня существования нашего мира. Знаю, что еще не раз мы эту любовь приумножим.
И оставим после себя здоровых, красивых, свободных и самых счастливых детей. Потому что других у Чарушиных не получается. А я ведь теперь тоже одна из них. По статусу, по вероисповеданию, по жизненным ценностям – Чарушина. И ничто на свете с этих ориентиров сбить неспособно. Нет таких сил. Не существует в природе.
ЭПИЛОГ
– Круто у меня получилось, пап? Круто? – торжествует сын, расставляя руки, словно крылья.
Наши с Лизой крылья.
Счастливо смеюсь, пока шестилетний Кирюха делает победный круг по баскетбольной площадке на нашем заднем дворе. Уже второй год практически каждый день тут вдвоем гоняем.