Время текло размеренно и бесцельно: не успеешь оглянуться, как очередной день ускользает из твоих рук.
Спустя несколько дней Гимлетты устраивали музыкальный вечер, на который мы с дядей тоже были приглашены. Как и следовало ожидать, Робин Уэсли наотрез отказался участвовать в подобном веселье. «Чем тащиться куда-то в такую скверную погоду, лучше вовсе обойтись без музыки, — ворчал он. — Не пойму, откуда это всеобщее помешательство? Я знал много достойных людей, которые годами обходились без фортепианных концертов, причем без всякого ущерба для тела и души». Напоследок он посоветовал мне взять с собой Кэролайн Полгрин: «Осмелюсь предположить, она будет для вас более приятной компанией».
Я еще ни разу не бывала у Гимлеттов. Обстановка гостиной говорила о хорошем достатке и о самых традиционных вкусах хозяев. Здесь была изящная, очень дорогая люстра и блестящие медные украшения на камине. Возле окна стояла жардиньерка, увитая цветами. Обивка стульев показалась мне неудобной, слишком скользкой, зато выглядела красиво. Это была не просто комната, а витрина, демонстрирующая образцовый дом и умеренную роскошь. И, разумеется, в глубине ее стоял рояль, за которым сидела улыбающаяся мисс Рамирес.
Каждый гость считал своим долгом сказать ей несколько комплиментов. Даже если бы она играла мимо нот, ее все равно удостоили бы аплодисментов: ведь Эстрелья была несчастной сиротой, лишившейся родителей по милости «этого чудовища, короля Ральфа»! Но, должна признать, играла и пела она прекрасно. В ее игре было не просто мастерство, нет, ее оживлял скрытый огонь, страстность, свойственная ее горячей южной натуре. Она сквозила в каждом взмахе ее руки, в каждом аккорде.
Мистер Гимлетт, довольный, теребил цепочку от золотых часов, глядя на племянницу как на ценное приобретение. Возникший за его спиной дворецкий что-то тихо шепнул ему на ухо. Гимлетт обернулся к дверям — и заулыбался, как могла бы улыбнуться акула, если бы умела.
В гостиной появился Кеннет. Следуя за ним взглядом, я подумала, что Кэролайн может быть спокойна: вряд ли мистер Гимлетт позволит Джереми Хартману увиваться возле его драгоценной племянницы. Он метил выше. Лорд Фонтерой, с его связями в парламенте, представлял для Гимлетта гораздо больший интерес. Поприветствовав его как близкого друга, хозяин пожелал, чтобы Кеннет взглянул на специально выписанный из города дорогой рояль и, разумеется, на прекрасную исполнительницу.
Да, я могла бы порадоваться за Кэролайн, если бы меня не мучили собственные переживания.
Фонтерой, однако, ухитрился провернуть ловкий светский маневр, и удачно избегнув рояля, устремился прямо ко мне. Мое сердце бешено забилось, как рыба, попавшая в сеть. Я изо всех сил старалась скрыть охватившую меня радость, помня, что в гостиной кроме нас было полно людей, а в двух шагах сидела миссис Рэттрей — настоящая femme effrayante нашего общества. Даже самые отъявленные кокетки при ней вели себя тихо, как мышки.
Подойдя ближе, Кеннет церемонно поклонился:
— Мисс Уэсли. Как ваше самочувствие?
— Рука все еще немного меня беспокоит, но простуда совершенно прошла, благодарю вас.