Ошибки надо принимать не как поражения, а как возможность научиться чему-то новому.

Наша корпорация давно уже вышла из предпринимательской стадии развития, и перестройка системы управления происходит в том числе как ответ на вызов, связанный с необходимостью международной экспансии. Она потребует совершенно иных инструментов управления, которые должны быть органично встроены в корпоративный организм. А ведь еще несколько лет назад мне представлялось, что я просто слишком вырвался вперед, а остальные отстают. Что достаточно достать кнут, подогнать, и все тоже поедут, как я, и все пойдет, как обычно. Но то, что в предпринимательском периоде работало хорошо, на каком-то этапе стало работать хуже, а потом и вовсе перестало работать. Это, вообще-то, драма – когда паттерны, которые проходят через десятилетия твоей жизни, больше не действуют.

Сначала в одном месте сбой. Едва заметный. Потом в другом – уже заметный, но, вроде бы, не критичный. Потом уже понимаешь, что нужно что-то делать. Пытаешься что-то менять – а не получается, и постепенно становится хуже и хуже. Потому что река жизни течет и задает новые условия, а тебе приходится адаптироваться. Те, кто выжил и адаптировался, пишут умные истории о том, как надо и как не надо поступать. Что если делать так, то будет вот так. Но это полная ерунда. Полная. Не известно ничего. Известно только, что когда старые методы перестают работать, главным становится один-единственный навык – включить волю на формирование новых привычек. И найти решение задачи, пройдя отпущенный тебе период кризиса.

Глава 3. Счастье

По своей натуре, по складу характера, по стилю мышления я остаюсь предпринимателем. Основанная и выращенная мною и Сергеем Колесниковым корпорация вышла на новую стадию развития, и мои предпринимательские таланты, по крайней мере сегодня, могут ей скорее навредить, чем помочь. Но энергия и жизненный опыт требуют приложения, и свое нынешнее призвание я вижу в социальном предпринимательстве, а точнее – в создании структур, программ, фондов, деятельность которых активизирует и катализирует позитивные общественные процессы. В каком-то смысле это продолжение моей прежней деятельности, в каком-то – ее противоположность: общественная активность отчасти является способом вернуть долг обществу, давшему мне возможность преуспеть. С другой стороны, это новый этап моего личностного развития – именно так я его переживаю. Заняться филантропией мы решили совместно с моей супругой Екатериной: это наш общий проект, и работа в нем наполняет мою жизнь новым содержанием, делает меня счастливым не меньше, чем тогда, когда мы с Сергеем строили свой бизнес.

Наш совместный с Екатериной благотворительный проект наполняет мою жизнь новым содержанием, делает меня счастливым.

Мы сознательно решили создать необычный фонд. Я не согласен с привычным подходом к филантропической деятельности, не предполагающим активное участие благотворителя в работе некоммерческой организации. Такой формат не оставил бы места лично для меня, для приложения моей предпринимательской энергии, и потому лишь в малой степени отвечал бы моему стремлению изменить к лучшему жизнь в России, используя все те преимущества, которые дает современный уровень развития технологий и связей. Классические фонды создавались, как правило, довольно пожилыми бизнесменами, которые вдруг спохватывались, что при жизни упустили нечто важное. Они завещали свои средства фондам, а потом уходили, и в этих фондах не оставалось собственно предпринимателей – только адвокаты и разного рода распорядители. То есть, по сути, чиновники, которые, получив завещание, честно вели дела. В развитой экономике и сложившемся обществе они могли легко найти заинтересованные организации, интересные проекты, социальных предпринимателей и выделить им гранты.