Покидая площадку, Карл понял, что уже туда не вернется.
Больше всего его мучило неспортивное поведение. Сам он твердо был привержен английскому идеалу спортивной чести: никогда не обманывать, не утверждать, что мяч вне игры, зная, что это не так, не валяться на площадке, корчась от пустячной боли и привлекая к себе внимание, вроде того как это нередко делают итальянские или испанские футболисты, никогда не допускать сознательно грубой игры, которая могла бы повредить противнику.
То, что сделал Карл, было абсолютно недопустимо. Не отдавая себе отчета, он внезапно совершил спортивное преступление, которому нет оправдания.
Но больше, чем нарушение джентльменского поведения в игре, его беспокоило то, что он сейчас впервые использовал свои приемы в повседневной жизни. А этого с ним никогда не должно было случиться. Карл всегда избегал неприятностей, искушения мгновенно нанести сокрушительный удар, например, когда один пьяный сокурсник приставал к Тесси и пытался вызвать его на дуэль. Он всегда мог контролировать свою силу так же легко, как свои слова, когда даже Тесси не сказал, что шведское государство с американской помощью обучает его в Калифорнии.
Карл отстрелял восемь серий. Два патрона остались в обойме. Никаких особых различий в фигурных мишенях не было. Обычно к концу стрельбы результаты ухудшались. Судя по меткости выстрелов, он был уравновешен, хотя именно сейчас испытывал полное смятение. На секунду он ощутил в руке тяжесть револьвера и тут же почувствовал, как бремя дневных забот возвращается.
В этот момент зазвонил телефон, который он незаконно провел в свой спортивный зал. Это опять была секретарша Нэслюнда. Карл согласился быть у Нэслюнда через полчаса, - почему бы не покончить со всеми неприятностями одним махом? - убрал револьвер в шкаф с оружием, даже не почистив его, открыл кодовый замок, погасил свет и пошел одеваться.
Когда он вышел на улицу, было темна - типичная грустная шведская дневная темень в декабре. Перед его подъездом на площади Святого Йорана и Дракона выпало около пяти сантиметров мокрого тяжелого снега. Можно было вернуться и вызвать такси, но, скорее всего, автоответчик сообщит, что в такую погоду проще поймать такси на улице.
Его машина стояла в переулке через пару кварталов. Как обычно, "дворников" не было, и он очистил снег пластмассовой карточкой с государственным гербом. Машина сразу завелась. Вероятно, предыдущая его американская машина так бы не смогла: она никогда бы не приспособилась к смене Калифорнии на Швецию (да и в остальном была слишком необычной машиной для секретной службы). Кроме того, такой автомобиль не годился для езды по скользкой дороге. Карл быстро сменил машину, заплатив разницу наличными, и выбрал новую, исходя исключительно из ее скромного вида, что было крайне необходимо, а также из-за драматического названия, очень ему понравившегося: "Форд Скорпио". И не сожалел. Это была прекрасная машина для преследования, скоростная, к тому же совсем не броская. На дороге она не очень отличалась от других менее экстравагантных европейских автомобилей.