Джон обнял меня и, как обычно, принялся укачивать. Я так ждала этих блаженных минут! И любила Венецию, ее величественные дворцы, каналы с зеленоватой водой, улыбчивых гондольеров, которые, проплывая мимо, каждый день пели свои баркаролы и приветливо махали руками.

Наступил апрель, и погода стояла такая изумительная, что даже местные жители только и были заняты бесконечным круговоротом вечеринок, балов, маскарадов, карточной игрой и, разумеется, любовью.

К счастью, было еще слишком рано для появления неприятных запахов, от которых становилось дурно даже закаленным мужчинам. По крайней мере так утверждал Джон.

Я часами смотрела в невероятно синее, усеянное белыми комочками облаков небо и гадала: идут ли здесь вообще дожди, становится ли сыро и холодно? Дуют ли ветры, настолько сильные, что, кажется, вот-вот голова оторвется?

Нет, в апреле такого здесь не бывает. Я в Венеции, и волшебное очарование этого города проникло в душу. Плеск невысоких волн, набегающих на древние сваи набережной Большого канала, нес невыразимое утешение моему сердцу. Джордж тоже любил слушать мерный шорох и храпел громче обычного, когда засыпал на балконе.

До заката оставалось всего с полчаса. Самое красочное время, когда заходящее солнце разливается на воде жидким золотом и становится таким большим, что кажется, поглотит землю. Я смотрела на ослепительно блестевшую поверхность канала. Рука невидимого волшебника рассыпала мириады бриллиантовых искр. Я слушала песнь гондольера, возносившего хвалу светилу, и едва не плакала от переполнявших чувств.

Я чуть пошевелилась в объятиях мужа, и он поцеловал меня в лоб. Джордж спал рядом на подушке, уткнувшись головой в лапы.

— Подумать только, мы пробыли здесь уже две недели. Как время летит, — пробормотал Джон, покусывая мочку моего уха.

— Да и погода так невероятно хороша, вернее, идеальна, что я начинаю тосковать о ледяном ветре с родных болот.

— Когда я впервые, совсем мальчишкой, попал в Венецию, то твердо решил, что приеду сюда со своей женой. И поскольку привык держать слово, мы здесь и вместе. Как?! Я уже надоел тебе?

Он легонько сжал мою грудь. Я выгнула спину, стараясь как можно полнее ощутить его прикосновение, отдаться теплу, распространившемуся до кончиков ногтей.

— Еще успеешь надоесть… лет через пятьдесят, — пообещала я, припав губами к его шее.

— Сегодня я получил письмо от твоего отца. У него все в порядке. А предприятие по огранке алмазов процветало даже в его отсутствие. Он навестит нас в июне. Мисс Крислок содержат в Лидсе, у той женщины, которую рекомендовал доктор Баулдер. Что-то вроде сумасшедшего дома, только небольшого. С ней там хорошо обращаются. Она не страдает.

Я кивнула, хотя не желала даже думать о женщине, которую считала второй матерью. И положила ладонь на грудь дорогого мне человека. Для меня подобные жесты все еще были внове, и я не переставала дивиться себе.

— Никогда не представляла, что можно любить так сильно, — призналась я, целуя его сердце сквозь ткань сюртука.

Джон рассмеялся, и по комнате словно гром раскатился.