Кейд повесил трубку. Как совладелец он получил уведомление о том, что дом только что продали. Судя по всему, Джессика даже не захотела сообщать ему об этом лично. Звонил секретарь агентства недвижимости, который просил его подъехать и подписать документы.

После ночи, когда они занимались любовью, а потом он принял решение сам разобраться с вором, забравшимся в ее магазин, Кейд не видел Джессику и ничего не слышал о ней.

Для парня, считавшего себя психологически устойчивым, как скала, он был ошеломлен собственной реакцией.

Сначала злость. Потом печаль. Разочарование. Ощущение собственного бессилия. И снова печаль.

Кейд любил свою жену. Любил вопреки всему. Они же умные люди. Так почему же не могут перекинуть мост через пропасть, которая их разделила?

Он снова задумался о только что проданном доме. Что делать дальше? Может быть, первым пересечь минное поле, лежавшее между ними? А как же мужская гордость?

Впрочем, гордость Кейда, похоже, тоже внесла свою лепту в то, что они не могли наладить отношения.

Может быть, мужчине не полагается иметь гордость?

Может быть, мужская гордость не имеет никакого отношения к тому, чтобы быть сильным, делать то, что должно, правильно? Может быть, мужчине стоит попридержать собственную гордость?

Кейд знал, что Джессика никогда не сделает первый шаг к миру. На секунду его снова обуяла злость.

Правда, потом он вспомнил ее голос по телефону тем утром, когда они поссорились. Ему вдруг стало ясно, что Джессика вовсе не пыталась им командовать. Она действительно испугалась.

Кейду стало стыдно за себя. Разве не его гордость явилась одной из причин их разрыва? Гордость. Да это же просто мальчишество. Он всегда был таким. Даже тогда, когда говорил себе, что делает все ради нее. Да, он мог поехать спасать ее магазин. Но на самом деле делал это для себя. Хотелось почувствовать себя героем. Увидеть ее глаза, сияющие от восхищения.

Может быть, пришла пора повзрослеть? Взглянуть на вещи глазами Джессики, а не сквозь призму своего раздутого эгоцентризма.

Она испугалась.

С самого начала, с того дня, когда он впервые снова увидел Джессику, после того как попыталась самостоятельно задержать вора, она дала ему ключ к истинной природе своего страха.

Я потеряла мать, когда мне было двенадцать лет. Я потеряла двух детей. Я не хочу больше ничего терять. Ни единой вещи.

Кейд видел, что сделала с ней потеря тех двух детей, как разрывалось ее сердце от этой неосуществившейся любви.

Он вспомнил детские фотографии Джессики. На фото в пятом классе она улыбалась в камеру с радостным озорством веселого эльфа. Но уже на следующий год, когда умерла мать, Джессика выглядела серьезной и печальной, будто тяжесть всего мира легла ей на плечи.

Кейд попытался вообразить ее двенадцатилетней девочкой, представить чувство утраты, чувство, что ее благополучного безопасного мира больше не существует.

Потеря каждого из детей подкидывала пищу старой пытке – ощущению, что мир небезопасен.

Как и то, что человек, которого она любила, подвергал себя риску.

Внезапно Кейд почувствовал презрение к самому себе. Что с того, если она хотела контролировать его?