Джербер не знал, сколько оставалось заряда в смартфоне, настолько был поглощен папками, которые перелистывал, вывалив на стол. Сколько времени он уже сидел там? Было никак не остановиться. Любопытство пожирало его. Но не только это заставляло перебирать документы. Он чувствовал себя в долгу перед невинными созданиями, побывавшими в этаком несусветном месте, о существовании которого мало кто знал. Только избранное меньшинство, клика, свято хранившая ужасную тайну.

В таких местах, как Сан-Сальви, жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

Именно эти слова произнесла таинственная подруга синьора Б. И, роясь в бумагах, Пьетро Джербер начинал понимать смысл этой фразы.

Корпус Q представлял собой родильное отделение.

Психолог вспомнил, что психиатрическая лечебница являлась городом в городе. Она существовала независимо от внешнего мира. Там имелась маленькая электростанция. Водопровод, не связанный с общегородским. Кухня, где готовилась еда. Кладбище, поскольку всякий, кто сюда входил, не мог надеяться на то, что выйдет отсюда даже после смерти.

Но автаркия приводила и к другим последствиям.

Пациенты встречались, влюблялись, решались на совместную жизнь. И порой порождали новую.

В Сан-Сальви были готовы и к таким случайностям.

На протяжении лет в психиатрическую больницу поступали не только явные умалишенные, но и люди с тяжелой зависимостью или отвергнутые обществом только потому, что они не похожи на прочих. Одни были безумны, другие в здравом уме, но все одинаково испытывали потребность в любви. Иногда отношения завязывались сознательно. Иногда, к сожалению, нет.

Часто такие связи приводили к беременностям. Случалось это по взаимному согласию или нет, женщин нужно было наблюдать.

И тогда я вступала в игру.

Так сказала подруга синьора Б.

Из папок, лежавших перед ним, Пьетро Джербер узнал, что таинственная женщина была акушеркой. Благодаря ее записям ему удалось восстановить историю рожениц и новорожденных.

Некоторые умирали из-за препаратов, предписанных матери в курсе лечения, и их хоронили на кладбище, в братской могиле. Но большинство выживало.

Тот, кто подобным образом оказывался в Сан-Сальви, был обречен оставаться здесь навсегда, точно так же, как и остальные пациенты.

Никто не принял бы в семью детей, рожденных от психов, сказал себе Джербер. Из вполне понятного страха, что в ребенке где-то затаился тот же темный недуг, который поразил их родителей.

Внешнему миру, однако, невозможно было поведать, что целые поколения сыновей и дочерей пребывали в этих стенах только потому, что были здесь рождены. Они сменяли своих родителей: иногда наследовали их патологию, а иногда просто со временем сходили с ума.

Среди личных дел, которые он изучал, Джербер наткнулся на дело Мари.

Психолог прочел ее короткую историю. Они с Томмазо были детьми Сан-Сальви, о чем свидетельствовал и их юный возраст. Оба вошли в число «счастливчиков», рожденных живыми. Оба выросли в этом аду и полюбили друг друга. Ни в ком из них не проявились симптомы душевной болезни, только нервное расстройство, обусловленное самим фактом пребывания здесь с самого рождения. Когда ему было шестнадцать лет, а ей четырнадцать, у них родился сын.