Когда Тереза видит младенца, она улыбается, и ее глаза загораются, как яркие лампы, в них отражается сама ее душа. С неожиданной силой Тереза наклоняется вперед, берет младенца в свои костлявые руки, и прижимает его к себе. Слезы брызжут из ее сухих глаз, как вода из скалы в пустыне.

– Это мое спасение! – восклицает Тереза. Она гладит гладкое, теплое тельце младенца. Делает глубокий вдох.

– Он пахнет медом, и розами, и молоком, – бормочет больная, на ее лице экстаз.

Анжелину посещает вдохновение, и она начинает читать молитву старого Симеона, который увидел младенца Иисуса.

– «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал перед лицом всех народов, свет к просвещению язычников…»

Анжелина не успевает закончить, Тереза умирает. Ее голова опускается на грудь, как на картине художника, на которой Мадонна смотрит на своего ребенка. Когда я беру моего сына из ее ослабевших рук, они падают на ее колени вверх ладонями.

Изабель и Маргерита ахают. Мать Эрментруда крестится. Я стою, неподвижная, лишившись дара речи, а Анжелина хватается за мое плечо, чтобы не упасть. Мы не можем отвести глаз от поразительного зрелища. Там, в центре ладоней Терезы, появляются яркие капли крови.

Я сижу в сумерках пасхального вечера, и мои мысли заняты странными событиями этого дня. Монахини уже говорят, что в момент смерти Терезы произошло чудо. Моя слабая вера мешает мне назвать это чудом. И все же, я не понимаю причины появления крови на ладонях Терезы. Возможно, думаю я, ее собственные ногти проткнули кожу. Я сжимаю кулаки изо всех сил и прихожу к выводу, что это невозможно, особенно, учитывая слабость Терезы. И все-таки, такое кровотечение должно быть природным чудом, которое наверняка и раньше видели медики, и о котором писали философы. Я буду читать и искать, пока не найду объяснения, которое меня убедит.

Я удивлена, что горе, вызванное смертью Терезы, не потрясает меня, хотя образ ее безжизненного тела еще свеж в моей памяти. Как я могу горевать, если она умерла с великой радостью? Вместо печали я чувствую странное спокойствие. Я поверила, что Бог забирает к себе тех, кого поразило безумие. Возможно, он не станет наказывать их за то, что они так слабо держались за дарованную им жизнь. Возможно, это означает, что мой муж, Гамлет, покоится с миром, и меня это утешает. Никакие страхи не тревожат мои мысли, покой окутывает меня.

Твердая рука сжимает мое плечо и рывком выводит из этого спокойного состояния. Это Маргерита, которая вошла в мою комнату бесшумно, как обычно. Она принесла маленький бювар с принадлежностями для письма.

– Я постучала, но ты меня не слышала. Прошу тебя, прости меня за вторжение. Мое дело не может ждать, – говорит она голосом одновременно тихим и настойчивым. Занимая такую должность, она привыкла все делать по-своему.

Сначала я подумала, что епископ уже узнал о рождении Гамлета и принял решение насчет моего будущего. Я не подготовилась к этому дню, но бояться не стану.

– Меня приказано выдворить из Сент-Эмильона? Я должна быть готова уйти сейчас же? – спрашиваю я, сажусь, и беру на руки Гамлета.