Мы пробыли на участке соседней дивизии дня три. Бой, который большинству из нас показался по своей ожесточенности целым сражением, остался всего лишь крошечным эпизодом в развернувшемся на юге гигантском сражении. В сводках Совинформбюро и газетных информациях он занял свое место лишь благодаря тому, что в то время это была одна из немногих, пусть небольших тактических побед Красной Армии.
Итальянский полк (ну, полтора от силы) то ли провел разведку боем, то ли оттягивал силы наших войск от Сталинграда. Думаю, что, несмотря на понукания немцев, итальянское командование ограничилось вместо масштабного наступления имитацией бурной деятельности. Хотя отборные батальоны чернорубашечников дрались вначале смело, но большие потери быстро охладили их пыл. Что говорить про обычных солдат-итальянцев! Их пугала стремительная холодная вода русской реки и упорство, казалось, обескровленной Красной Армии. Чтобы занять и удержать плацдарм, требовались силы в пять-десять раз больше, и потери исчислялись бы тогда тысячами убитых и утонувших.
Насколько я знаю, это была одна из немногих попыток итальянцев на Дону взять инициативу в свои руки. Раньше они надеялись на скорое падение Сталинграда, а сейчас утепляли землянки в преддверии холодной русской зимы. Все же они еще верили в победу. Ведь наступательные удары Паулюса в Сталинграде продолжались до середины ноября, о готовящейся операции «Уран» никто пока не знал.
Четырнадцатого ноября 1942 года командующий итальянскими войсками генерал Мессе докладывал своему начальству, что русские не имеют достаточных сил, чтобы предпринять крупное наступление. Так думал генерал, а солдаты что-то чуяли. В предзимнем холодном воздухе висело ощущение какой-то неотвратимости. Сталинград все держался, подступала суровая русская зима. А бесконечная равнина с поникшей, покрытой инеем травой по правому берегу Дона вызывала тоску. Так позже описывали свое настроение выжившие солдаты Итальянского экспедиционного корпуса.
Тела убитых при форсировании Дона итальянцев хоронили их пленные товарищи. Вырыли две большие ямы и торопливо опускали туда трупы. Пленные, как правило, легко одетые, снимали со своих мертвых камрадов то, что побрезговали снять наши трофейные команды: окровавленные куртки и рубашки, желтое от мочи нижнее белье, носки. Так было!
Мы проходили мимо одной из ям, возвращаясь в свою дивизию. Капитан Чистяков вел роту, насчитывающую человек семьдесят. Три дня назад нас было двести десять. Итальянцы с лопатами отступали в сторону, согревая дыханием озябшие пальцы. На нас смотрели с опаской. Кто-то из бойцов громко свистнул и вскинул автомат. Пленные шарахнулись прочь. Ведь многие со страхом ожидали, что их тоже расстреляют и бросят в ямы к мертвым. Пропаганда и те гадости, которые они успели сделать (грабежи, изнасилования), висели над каждым как приговор. Но пленных итальянцев, даже чернорубашечников-фашистов, насколько я знаю, не расстреливали. Хотя наше наступление и холода обойдутся им очень дорого. Но об этом позже. А пока мы возвращались к своим.