Маша слушала, широко распахнув глаза.

Я запнулся и, оглянувшись по сторонам, тихо спросил:

– Ты почему так на меня смотришь?

Она тоже посмотрела по сторонам и, убедившись, что никого нет, точно так же тихо ответила:

– Если ты можешь валять дурака, то почему мне нельзя?

Шепчу ей на ухо:

– А вот и нет. Ты не можешь валять дурака!

Горячий шепот в ответ:

– Почему это?

Прикладываю палец к губам и отвечаю еще тише:

– Потому что ты можешь валять только дурочку!

Тигрица делано насупились и буркнула:

– Будешь обзываться, я тебя укушу.

– Кусай.

Когда наши губы освободились от сладкого, я спросил:

– Дальше рассказывать?

– Да, только сказочку ты мне на ночь дорасскажешь, серьезный разговор отложим на утро, а пока можешь продолжать меня развлекать.

– Может, поговорим лучше о свадебном путешествии?

– Ах, это о том, в которое нам непременно нужно было отправиться после срочной коронации и венчания?

– Именно о нем, любимая моя. Только представь! Два дня в комфортном поезде. Потом прекрасный дворец неподалеку от командного пункта. Крым, море, природа! Отличная яхта, императорская, между прочим. Чудесная погода, Черное море и легендарная Византия! Император и императрица. Я и ты. И перед нами – завоеванный Константинополь, именуемый в России Царьградом. Будет неправильно, если царь и царица не посетят Царьград, не так ли? Кстати, счастье мое, а почему ты совсем не пьешь вино?

Она обернулась на окна.

– А тут точно сквозь ставни ничего не видно?

– Точно, я проверял.

– Тогда пойдем, дорасскажешь мне сказку на ночь. Нам пора подумать о наследнике престола Всероссийского, ведь у царя и царицы должен быть и царевич, верно?

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ОХОТНИЧИЙ ДОМИК «У ТРЕХГЛАВОГО ДУБА». 26 июля (8 августа) 1917 года

Я разбирал очередные бумаги, когда в комнату мягко вплыла Маша.

– Я не дождалась кофе в постель и решила отправиться на розыски мужа.

Ее губы мягко коснулись моих.

– Доброе утро, любимый.

– Доброе, счастье мое. Я не знал, во сколько ты проснешься, а будить не хотел. Приготовить тебе кофе?

– Ну, поскольку из постели я уже выбралась, то кофе в постель можно и отменить. Могу забрать твой.

– Забирай. Он все равно уже остыл.

– Ой, можно подумать!

Обойдя кресло, она обняла меня сзади и бросила взгляд на бумаги.

– Ты вновь в государственных делах?

– Увы, моя радость, дела требуют внимания. А я, к сожалению, несколько более в делах, чем обыкновенный помещик.

Мария фыркнула.

– Не хотела бы быть женой помещика.

– А графа?

– И графа. Только твоей.

– Тут я с тобой полностью согласен. Только моей. Никому тебя не отдам.

Нежно целую ее руку. Та в ответ смачно чмокает меня в макушку и перебирается в кресло напротив.

– Дорогой муж, можем ли мы серьезно поговорить?

Откладываю бумаги и бормочу себе под нос:

– Серьезное начало дня… Я весь внимание, радость моя!

– Спасибо, Миша. На самом деле я очень волнуюсь. Я сердцем чувствую твое напряжение, и историю про августейших гостей и сказочных генералов расскажешь мне при случае в другой раз. Никакие гости и никакие лавры победителя не заставили бы тебя так нервничать. Я вижу, как ты постоянно изучаешь доклады ситуационного центра. Как ты во время самого развеселого праздника ищешь глазами Кутепова, Винекена или одного из своих адъютантов, словно страшишься какой-то новости. Ты почти полгода обходился без коронации и вдруг так резко заторопился. Все так плохо? Только не рассказывай мне о том, что это лишь для того, чтобы я скорее стала императрицей. Я твоя жена, и мне этого достаточно. Великой княгиней я готова быть годами, если это создает какие-то проблемы. Так какие у нас проблемы? Я хочу понять, что происходит и к чему мне быть готовой. В конце концов, меня это тоже касается.