(Вот силач-то какой.)

— Ну, вот что, — говорит генералу. — Вы поезжайте, я за сутки буду там, на лыжах приеду.

Он говорит;

— Семь дней ехать!

— О, — говорит, — так я вперед вас попаду.

— Ну, дак вы, — говорит, — торопитесь, я на свое число буду.

Ну, и прожил он пять дней — пусть генерал съедет, семь дней пройдет.

Ну, и вышел Рах Рагнозерский, смазал свои лыжи. Пришел тот день, когда ему нужно отходить, ну и пошел.

Когда он уже прибыл в Ленинград на лыжах, обращается — к дворцу прикатил. Там, значит, часовой стоит.

— Кто вы, — говорит, — такой?

— Я есть Рах Рагнозерский, прибыл по приказу царскому. Какой, — говорит, — здесь иностранный хват приехал, ищет выйти на дуэль, так вот я изъявил желание посмотреть этого иностранца, что он за человек.

Ему, конечно, отвели помещение. Ну, там доложили.

— А вот мне, — говорит, — лыжи надо убрать.

— Так вот лыжи ваши мы уберем куда-нибудь.

— Нет, этого мало.

Пятиэтажный дом стоит рядом. Он подходит, берет за фундамент, взял и сунул лыжи туда, под дом. Этот часовой стоит и думает: «Пятиэтажный дом одной рукой поднял».

Вот на второй день, значит, приехал иностранец. Значит, требует;

— Давайте, я приехал измерить силы. Найдется, — говорит, — в России такой человек, который бы мог со мной справиться.

Вот, когда уже приводят Раха на дуэль, где уже нужно им бороться-сходиться, то этот молодец-бахвалец стоит, хвастает:

— Ох, мол, знаешь, ха-ха-ха, я ему сейчас покажу. Я, — говорит, — все государство объехал, а тут деревенского какого-то мужика поставили. Ну, не знаю, что русский мужик со мной справится.

Рах Рагнозерский посмотрел на него немножко так:

— Рано, — говорит, — молодой человек, бахвалишь! Попосле, — говорит, — будем рассуждать.

Ну, стали сходиться два молодца. Рах Рагнозерский раздевает себя, а одна рубаха домотканая, крепкая (раньше, знаешь, в деревнях ткали, дак своей работы). Вот, значит, захватил Рах Рагнозерский его в свои руки и говорит:

— Ну что, — говорит, — если подниму да на этой панели тебя хлопну, то один пепел от тебя останется.

А царь уже стоит, вся свита — полно, раз на дуэль выходят.

Обращается Рах Рагнозерский, хоть деревенский мужик, к царю:

— Дак вот, — говорит, — ваше величество, вы дайте мне такую бумажку, что если я, в крайнем случае, его не сдержу и убью, дак мне не отвечать, если что получится, несчастный какой случай, если не выдержит моего, в общем, удара.

Но когда он получил этот документ, тогда подходит. Схватились.

— Как, — говорит, — желаешь бороться, на одну ручку или в обхватку?

— Я, — говорит, — всяко умею.

Обнял его, значит, Рах.

— Ну, бери, — говорит, — а то жди меня. Ну, давай, — говорит, — начинай!

Он было взял Раха Рагнозерского — ни поднять не может, ни пошевелить не может, — брызгун, который хвастал.

Ну, значит, что, все? Ну, — говорит, — все слушатели и зрители, смотрите, как русский Рах будет поднимать, деревенский мужик Рагнозерский.

Все глаза-то опили, смотрят на этого несчастного хвастуна.

Рах его как поднял, как не сдержал, бросил об землю — сразу насмерть. Тут все закричали. Значит, погиб, ну и отвоевался, богу душу отдал. Тут его прибрали и сообщили туда, за границу: на дуэли, значит, ваш боец погиб от сильного удару, потому что рано похвастал, Рах его поднял и не сдержал, так его тряхнул, что у него все легкие отскочили к черту.