Как-то у нас… что ни построим, обязательно гулаговское проглядывает.

Два прожектора с вершины сооружения смотрят вниз, целя на поляну перед бухтой. Один, помощнее, развёрнут на выход из гавани, и ещё один ксенон пробивает южную темноту ночи аж до ближнего берега, к которому прижался этот островок в форме плывущего по Лете крокодила.

Гордость колонистов – волейбольная площадка. Сетка не фабричная, а сделанная местными умельцами, рыбацкая, из грубой плетёной лесы. Мяч… кошмар, а не мяч, что-то из Древней Греции. Есть турник, скамьи. Волейболистов хватает, но сейчас все заняты, завершают текущие дела – скоро мы отправляемся в путь, к Манаусу.

– Ну, как вам Бриндизи по-славянски? – спросил Владимир, встав рядом.

– Солидно, основательно, – ответил я. – В Бриндизи не был, но подозреваю, что тут чуточку не хватает камня.

– Между прочим, Михаил уже договорился с Бу Арвидсоном, что наберёт осыпавшихся камней на развалинах возле Веннеса, там стены сильно повреждены, – сообщил профессор без следа усмешки. – Уже и круглых плашек из стволов напилили, будут тропинки выкладывать, чтобы грязи не было.

– Оперативно! – похвалил я.

Две прошедшие декады выдались очень богатыми на производственные новости. За суматохой и мутными проблемами последних реактивных дней я вообще упустил событийную картинку и теперь удивлялся: оказывается, не всё вокруг крутится-вертится ради спецопераций, захватов и слежки за объектами. Люди простыми нужными делами занимаются, житейскими. Вот и возник ещё один русский посёлок на реке. Бриндизи… Зашибательское русское название.

Сделать ничего нельзя.

Боцман, Сашка и Федя Липпо остаются жить тут, и они фактически становятся первыми постоянными жителями поселения. Теперь в Манаусе их будут называть «северянами», жителями тревожной окраины анклава, отобравшими это звание у соседей из Веннеса, кои этому только рады. И у ребят по всем местным понятиям есть право законодательной инициативы. Захотели назвать Бриндизи, значит, так тому и быть.

Старосту посёлка, Мишку Чубко, мяли так и этак – не сдаётся.

– Ну можно же было что-нибудь русское приспособить, Михаил? – пытался урезонить его Самарин.

– Пырловкой назвать? Колдыбаем?

– А что, красивых названий мало? И, кстати, чем тебе Кайман не угодил?

– Это же остров!

– Так и посёлок уместился бы! Посёлок Кайман, нормально.

– И чем это иноземный крокодил лучше благородного Бриндизи? – хитро вывернулся боцман, покачивая пальцем перед картофельным носом. – Не хотим мы в крокодилячьем посёлке жить!

– Но почему именно так? Вот в Манаусе Покровка есть, – вспомнил Самарин район проживания русской общины.

– Так и здесь поставим напротив Каймана какой-нибудь Троицк, лиха беда начало! – широко улыбнулся боцман.

Не исключаю, место отличное, в таких только форты и ставить.

Капитан безнадёжно махнул рукой.

– Знаете, мужики… – мечтательно вспомнил Мишка. – Всю жизнь я мечтал увидеть огни Бриндизи. Прочитал где-то в детстве, как моряки их ждали, выглядывали в ночи, и запал. Там ещё колонны есть, что были маяками во времена Древнего Рима. Гавань с двумя морскими рукавами, обнимающими город, там спокойно даже в сильный шторм! Прикиньте, усталые моряки ждали, прилипнув красными от выпитого портвейна рожами к иллюминаторам. Вглядывались… Оставались считаные минуты! Глаза застилал пот… и вот они, загорелись в ночи, огни Бриндизи! Как-то так было описано в книжке. Уже не увижу, поди. Так пусть хоть здесь будет! Мужики не против.