— А что это такое? — Андрей.

— Да такая приспособа, чтобы легче крутить руль автомобиля — по-моему, уже такие есть. Надо узнать и посмотреть.

В доме, если так можно назвать выделенное и отремонтированное за мои деньги строение, всё было нормально. Бригада строителей всё, что договаривались, доделала и уехала. Так что пока можно наслаждаться покоем и хорошей осенью. Единственное, что портило моё настроение это недостаток нормального электрического освещения. Я с удовольствием помылся, поел с Андреем, что на скорую руку приготовил Силантий. Потом вышел во двор разжёг мангал и устроился в беседке, закутавшись в одеяло.

Постепенно наступал вечер, а я сидел расслабленный, любуясь природой и ничего не хотел. Внутри образовалось какая-то пустота и спокойствие… как перед бурей, когда всё вокруг замирает.

В это же время подмосковная дача Сталина.

Машина остановилась около крыльца дома с верандой. Профессору даже не дали заехать домой. Не спрашивая его согласия, повезли на дачу к сегодняшнему руководителю России.

Первое, что увидел профессор Бехтерев в загородном доме, куда его насильно привезли, следы недавнего ремонта. А его нос уловил устойчивый запах краски. В дополнение ко всему этому тихо снующие туда-сюда строители. Всем этим резво командовал новый охранник Сталина Власик.

— Проходите вон туда, в беседку, Владимир Михайлович — и Власик показал за правый угол дома.

Бехтереву ничего не оставалось делать, как пройти в указанном направлении. Там около какого-то невысокого кирпичного сооружения в беседке сидел Сталин в довольно потрёпанном военном кителе. Бехтерев на его фоне выглядел настоящим щёголем. Сталин курил трубку и читал какие-то документы.

— А… Владимир Михайлович. Здравствуйте, проходите. Не обижайтесь. Понимаю, что вы с дороги. Я вас надолго не задержу. Но времени… очень мало — увидев профессора, тихо и очень спокойно произнёс Сталин. Потом сделал жест рукой с трубкой, приглашая Бехтерева в беседку.

Профессору ничего не оставалось, как пройти в беседку. Тут же из-за угла здания появился Власик, несущий большой кожаный саквояж. Зашёл в беседку и поставил его на край стола. Бехтерев непроизвольно сделал удивленное лицо, не понимая всего происходящего.

— Тут полный набор медицинских инструментов — Власик.

— Я бы вас попросил посмотреть мою левую руку. После ранения мышцы руки плохо работают и сильно ноют на сырую погоду. Скоро осень. Дожди. Я хоть и езжу постоянно в Мацесту, но помогает слабо. Мне порекомендовали вас как лучшего специалиста. Может вы, что посоветуете — опять же тихо, обратился Сталин к Бехтереву[10].

Бехтереву ничего не оставалось, как приступить к осмотру. Всё происходило неспешно. Сталин постоянно расспрашивал профессора обо всём, часто перескакивая с одной темы на другую. Интересовался мнением профессора на разные темы. Толи Бехтерев немного успокоился, пока был на корабле, толи мой с ним разговор возымел действия, но он был очень осторожен в своих ответах. В этот раз он не озвучил психиатрический диагноз "тяжелая паранойя"[11], а лишь подумал про себя.