Илья их покинул и начал обегать группу потенциальных жертв сзади. Не все полегли от огня ходоков, кто-то, прячась за небольшими складками местности и прикрываясь трупами товарищей, пытался отползти назад. Вот по ним и открыл огонь Илья, над большой поляной захлопали громкие выстрелы из дробовика.

— Сворачиваемся, — проговорил из рации Палач, — больше скоплений врагов нет, оставшихся одиночек гонять лениво, пусть из крепости кричат, чтобы сдавались. Гренн! Мать твою так! Куда убежал?

Тут снайпер словно бы материализовался из пустоты в полусотне шагов от них, выглядел он помятым и уставшим, но никаких ранений видно не было.

— Ханс! — крикнул Ник в рацию, — попробуйте прекратить огонь и предложить сдаться, пусть бросают оружие и идут к вам с поднятыми руками.

— Попробую, — проговорил Ханс неуверенно.

На предложение капитуляции растерянные и деморализованные бандиты среагировали. Очень скоро к дому потянулись одиночки и группы, кто-то поддерживал раненого товарища, кто-то пытался ползти. Их усадили на поляну перед домом. Двое бойцов с автоматами взяли на себя работу конвоиров. Пленных насчитывалось сорок четыре человека, сбор трупов, который закончился только к темноте, дал чудовищную цифру в двести пятьдесят семь погибших и умерших от ран. Остальные разбежались по округе. Нескольким раненым Вольф оказал посильную помощь.

Раненым оказался и Палач, когда он вышел из леса и поставил на землю раскалённый пулемёт, Ник обратил внимание на большое пятно крови слева на груди.

— Ты ранен? — спросил он, указывая пальцем.

— С чего ты взял? — удивлённо спросил Палач, опуская взгляд, — а, чёрт!

В пылу боя он даже не заметил, как шальная пуля прилетела ему в грудь, боль почувствовал только теперь. Стиснув зубы, с кряхтением и тихим матом, великан снял разгрузку и камуфляжную куртку. Прилипшее к телу исподнее оказалось самым сложным. Вольф, которому надоело смотреть на его старания, просто подошёл и разрезал пропитанное кровью бельё ножницами.

— Ну, или так, — резюмировал Палач.

— Так вынуть не смогу, — объяснил через Ника доктор, — пуля большая, сплющенная, вошла под углом, только вырезать.

— Да пусть вырезает, — проворчал Палач.

— Обезболивающего нет, — напомнил Вольф, Палач понял его и без перевода.

— У меня есть, — отмахнулся он, — не надо пока, потом вколешь.

Великан подтянул к себе пулемёт, отстегнул ремень и, сложив его в несколько слоёв, закусил зубами.

— Режь, — невнятно проговорил он, но Вольф всё отлично понял.

Он протёр место операции куском проспиртованной ваты и взял в руку скальпель, сетуя попутно на излишнюю волосатость пациента. Скальпель легко прорезал дорожку на необъятной грудной мышце, Палач напрягся и ещё сильнее сжал зубами ремень. Обильно потекла кровь, которую врач промокнул салфеткой, помогло слабо. Когда он счёл надрез удовлетворительным, запустил в рану зажим странной формы, немного поковырял и начал тянуть. Глаза Палача полезли из орбит, но, к счастью для него, продолжалось это недолго. С хлюпающим звуком на свет появилась пуля. Кусок свинца действительно был сплющен до неузнаваемости, пуля срикошетила от каких-то камней, потом только под острым углом вошла в грудь пулемётчика.