Спотыкаясь и матерясь, я добрался до телефона.

– Макс?

– Я уже говорил с Ребеккой, – сказал он вместо приветствия.

– М-м?

– Мама в шоке. Ребекка сказала, что, по ее мнению, Руби – та самая.

Моя сестра.

– Она же никогда не видела Руби.

– Видимо, это не имеет значения.

Я уткнулся в стакан с джином.

– По крайней мере, вы никогда не бросались ни в какое дело очертя голову.

– Такое ощущение, будто ты недоволен.

Уставившись в стакан, я ответил:

– Типа того. И несчастен.

– Ой, да ладно. Что случилось?

– Руби меня бросила.

Несколько секунд Макс молчал.

– Не может быть.

– Может. Наш роман в Нью-Йорке стоил ей работы, а я отделался легким укором. Теперь она переживает, что не попадет в программу Мэгги.

Он громко выдохнул.

– Черт побери.

– А еще я пошел на ужин к Порции на следующий день, после того как мы с Руби наконец занялись сексом, и я даже понятия не имел, что Тони выдвинул Руби ультиматум: или я, или работа.

– И она выбрала тебя, – угадал мой брат.

Я засмеялся.

– Да уж.

– Ты придурок.

– Именно. – Я опустошил стакан и уронил его на пол. – В общем, не стоит с говорить, что она порвала отношения со мной довольно решительно.

– Поэтому ты собираешься упиваться жалостью к себе и напиться вусмерть?

– Ты знаешь, какова была моя жизнь с Порцией, – начал я. – А с Руби… Никогда раньше я не думал о детях или о том, что ты нашел с Сарой, но с ней… – Я уставился в окно на небо и молодые листья, подрагивающие на ветру. – После этого никогда уже мне не будет хорошо. Она меня изменила, и я… Я не хочу становиться прежним. – Секунду на том конце линии царила тишина, и я снова потянулся за стаканом, наполняя его. – Так что напиться до беспамятства и забыться – вот мой путь.

– Или, – предложил он со смешком, подразумевавшим: «Ты придурок», – ты можешь поднять свою тупую задницу и поговорить с Мэгги. Черт возьми, Найл, ты ведешь себя так, будто у тебя нет никаких ресурсов. Выясни, чем ты можешь помочь и что исправить. Вот твой путь, дружище.

После того как я наконец протрезвел, у меня появилось некоторое время на размышления. Я ехал на поезде из Лондона в Оксфорд. Маргарет Шеффилд была для меня важным человеком, она присутствовала на моей защите диплома и оказывала мне больше помощи, чем мой наставник-алкоголик. Хотя Мэгги специализировалась на гражданской инженерии, она приложила руку и к дизайну многих важнейших коммерческих зданий в Лондоне, и я восхищался тем, как ее карьера развивалась от инженерии к архитектуре и городскому планированию. Один из самых важных моментов в моей профессиональной жизни, которым я особенно горжусь, был день, когда на важной конференции коллега отрекомендовал меня словами: «Маргарет Шеффилд нашего поколения».

Но я никогда не говорил с ней по личным делам. На самом деле, до того дня на прошлой неделе, когда я влетел в кабинет Тони, я никогда не относился ни к одному своему коллеге иначе, как с профессиональной точки зрения. Поэтому несмотря на холодный ветер, когда я шел по Паркс-Роуз к Том-билдинг, мне было жарко от волнения.

Мэгги проработала здесь достаточно долго, чтобы заслужить почетный офис в одном из самых крупных зданий, но предпочитала оставаться в гуще событий, как она говорила. Она располагалась в странном шестиугольном доме, откуда открывался прекрасный вид на университетский парк на востоке. Приехать сюда снова, оказаться поблизости от инженерного факультета и кафедры материаловедения – меня охватила ностальгия. Я был так молод, когда жил здесь. Молод и женат и поэтому всегда отличался от однокашников, которые много работали днем и бурно развлекались по вечерам.