— Кто это? — спросил Спиридон.

— Тебе лучше не знать…

— Может мы решим с ней по-простому?

— Сам хочу. Но, увы… нельзя… — скрипнув зубами, произнес Андрей.

Михримах прибыла в Трапезунд на торговом корабле Генуи. С прошлого года, чтобы избежать большой войны на западе с морскими державами Сулейман открыл Босфор и Дарданеллы для итальянских торговых кораблей. И испанских. И французских. Само собой, не без таможенных сборов, однако их стало довольно много в том числе и в Черном море. Вот на одном из таких кораблей Михримах и прибыла.

Андрей наблюдал за ней издалека.

Он видел, как она вдумчиво осматривает разгружаемое обозное хозяйство… легионеров… болтает с прохожими. И медленно кружа вокруг своей жертвы, словно акула, приближается ко дворцу, в котором он поселился.

Понятное дело, Михримах была не одна. Но эти люди не выглядели османской делегацией. Скорее итальянской или чем-то вроде этого. Поэтому жители города были в целом спокойны.

Князь мог послать людей и уничтожить как саму женщину, так и ее сопровождающих. Однако что-то его останавливало. Может быть мысль о том, будто она действительно мать его дочери? А может и православный священник, который находился в ее свите. Довольно странная ситуация…

Вместе с ней также шла молодая девица. Точнее по местным меркам молодая женщина, хотя на вид она напоминала юную студентку лет семнадцати-восемнадцать. Довольно свежую и приятную на вид…

Наконец делегация дошла до дворца и Андрей, скрепя сердце, разрешил им войти. Просто ради того, чтобы не выглядеть трусом в своих собственных глазах.

— Ты не рад встречи? — спросила она, войдя на балкон, откуда открывался отличный вид на море и бухту.

— А должен?

— Мне казалось, что там, в башне, мы стали ближе друг к другу.

— Зачем ты все это устроила? Какой еще ребенок?

— Какой? Это твоя дочь.

— Ну конечно. Ты еще скажи, что я отец всех детей, рожденных после изнасилований в ту ночь.

— А разве это не так? Духовный отец. Если бы не ты — они бы не появились на свет.

— Очень смешно. Ты думаешь, что я поверю, будто с первого раза сумел зачать тебе ребенка?

— Ты хочешь отказаться от ребенка?

— Я хочу выкинуть тебя с балкона.

— И что тебя останавливает?

— Жалость к слугам. Здесь высоко и им придется тебя долго отдраивать от камней.

Михримах подошла и глянула.

— Мда… высоко…

— Не боишься?

— Ты никогда не убьешь мать своего ребенка.

— Я — нет. Но я всегда могу попросить помощи. У Ростома масса вопросов к твоему отцу. А я… я просто погорюю о вашей гибели. И помолюсь за упокой вашей души.

— Верю, — несколько напряженно ответила женщина. — Но я здесь не за этим.

— Не удивлен. И что ты хочешь? Денег?

— Передать тебе это, — сказала Михримах и протянула свиток в кожаном тубусе.

— Что здесь? Аспиды? Скорпионы? Ядовитые жабы?

— За кого ты меня держишь?

— За ядовитую и очень опасную тварь.

— Фу, как примитивно. Может быть я любящая женщина?

— В самом деле? Ты умеешь любить?

— Тебя? Без всякого сомнения. В любом случае, можешь не переживать — ничто в тубусе не сможет тебя отравить или убить.

— Открой.

Она, хмыкнув, подчинилась.