— Это рыжая шлюха не согласиться, — скривившись Густав I из дома Ваза, словно выплюнул эти слова.

— Почему шлюха?

— А то ты не знаешь…

— Не знаю. Слышал, что ее так называют, но почему — не ведаю.

— Еще будучи в юном возрасте она совратила своего воспитателя Томаса Сеймура. И отступила она только после того, как жена Томаса — мачеха Елизаветы — устроила скандал, застав их за прелюбодеянием. Но на этом она не установила и вела весьма фривольные отношения с рядом благородных мужчин, не желая связывать свою жизнь только с одним мужчиной и отдавая предпочтение своей жажде в постели решать государственные дела.

Густав пересказал популярные в те годы байки о Елизавете, распускаемые ее противниками. И во многом искаженные. Но Сигизмунд не стал возражать, понимая, что в таких делах дыма без огня не бывает. И Елизавета по каким-то причинам заслужила такую репутацию. Не исключено что своим либидо или действительным желанием, управлять страной из постели.

— Кошмар… — лишь показал головой Сигизмунд. Густав же, скептично глянув на него, продолжил:

— И ты думаешь, Филипп сумеет укротить эту кобылку?

— Он поставил перед ней ультиматум. Пообещал в случае отказа сообщить Андрею Палеологу о том, что это она руками поляков организовала покушение на Марфу, дабы избавиться от опасной конкурентки.

— И у него есть доказательства?

— Ты думаешь, что Андрею они потребуются? — усмехнулся Сигизмунд. — Тем более что я со своей стороны всячески Филиппа поддержу, подтвердив, что этих разбойников видели с английскими купцами. Так что, думаю, в ближайшие недели мы узнаем о заключении брака по доверенности и подготовке к венчанию.

— Я уверен, что эта шлюха вывернется. Как она уже поступала ни раз и не два.

— Может быть, — пожал плечами Сигизмунд, — но датчанам от этого легче не будет. Филипп за них решил взяться очень основательно. Так что ты можешь не волноваться — они в последнюю очередь отправят свои корабли на Балтику.

— А я бы отправил. Чтобы покончить с угрозой со стороны Швеции на время.

— У тебя взрослый сын. И твое пленение или гибель ничего не решит.

— Допустим. Но зачем ты меня пригласил сюда? Твое приглашение выглядело очень… хм… сомнительным…

— Но ты приехал. И поэтому я готов поддержать твои права на старые Новгородские земли. И обязуюсь тебя поддержать в случае, если датчане на тебя решат напасть.

— Я не хочу ввязываться в войну с Москвой.

— Новгород сам падает тебе в руки. Как перезрелое яблоко. Помещики собраны в руках Царя и в целом сильно раздражены. Говорят, в полках волнения. Особенно после Смоленской битвы. Вряд ли они станут сражаться за Иоанна.

— Ты забываешь о молодом Палеологе.

— Зачем ему вмешиваться?

— Нарушен Божий мир. На его жену покушались.

— На жену, но не на детей. Да и не я это делал, а лукавые иноземцы, что пытались его отвлечь от Крестового похода. И вообще, он, сказывают, высадился во Фракии. А значит будет забирать Константинополь и возрождать ромейскую державу. Разорваться и быть всюду он не сможет. И тот куш слишком соблазнителен, чтобы броситься спасать Иоанна.