Небольшой приказ, и нежить первого ряда упёрла копья задними концами в землю, тогда как задние, наоборот, держали оружие параллельно земле на уровне головы.

Такой строй мог сдержать атаку конных варваров или заставить призадуматься вражескую пехоту, но искажённые колдовством звери пёрли вперёд, не ведая страха, словно северные лемминги к обрыву. Они так и налетели на острия копий, ревя, проливая горячую кровь и пытаясь достать своим оружием до нежити. И многим это удавалось. Хорошо было то, что я старался надеть на мертвецов хотя бы самые дешёвые наплечники и шлемы, не дающие рубящим ударам нанести большой урон. Разрубленное мясо прямо в бою не склеишь, и конечности уже не будут двигаться, лишая нежить возможности биться.

— Пи́лумы! — раздался крик центуриона средней манипулы, и солдаты первой шеренги быстро сделали несколько шагов вперёд и с разбегу швырнули тяжёлые дротики.

За ними последовали другие. И вот уже многие синейские монстры превратились в дикобразов. Твари оказались живучими, и потому падали далеко не сразу. При этом некоторые пи́лумы всё же попали в спины моим мертвецам.

Бой был тяжёлый, но за линию нежити враг пока не прорвался. В голове понемногу начинало темнеть, и я обернулся в поисках Таги́ры, но смуглой девушки нигде не было, хотя я ощущал присутствие своего маяка.

— Гляди, — ткнул меня в бок трибун, и я отвлёкся от поисков рабыни.

Среди тварей быстро пробивала себе дорогу ещё одна. На ней был простейший доспех: кираса, поножи, шлем-корыто. Самый минимум, потребный для того, чтоб чудище не убили раньше времени.

— Бездна! — выругался я, когда тварь подняла над собой бочонок, расписанный усатыми змеистыми драконами, а из него торчал дымящийся шнур.

— Арбалеты! Залп! — прокричал трибун, и десяток стрелков вскинули своё оружие с тем, чтоб изрешетить существо.

Вот только тварь успела бросить свою ношу прямо в середину фаланги. В следующий миг раздался грохот, в воздух взмыли комья земли, камни, части тел. Поле охватило облако сизого дыма. По щитам легионеров ударило чем-то вроде мелкой гальки. Одни солдаты схватились за уши, другие закричали и начали зажимать внезапно возникшие рваные раны.

— Держать строй! — орал во всю глотку центурион.

К раненым побежали с бинтами и жгутами капсарии. А потом мир смолк, замер и начал темнеть. Люди застыли, как изваяния. Начавший поднимать руку и открывший рот для приказа трибун превратился в статую. Из свивающегося в толстые драконьи ко́льца дыма вышла Мираэль.

— Пить, — отчётливо прошептала охваченная огнём девушка. Она шла, а от её жара было горячо даже мне. Пламя тихо гудело, как в печи, поджигая траву под босыми ногами племянницы. — Пить.

Яркий и до невозможности похожий на реальность сон дрогнул. Начали рассыпаться пеплом монстры, нежить и легионеры. Земля пошла волнами, меняя очертания, а солнце сжалось точку, готовое исчезнуть.

— Пить, — повторил слабый голос Миры, и я открыл глаза.

Небо светлело, по земле тёк прохладный туман, огибая нас, как ленивая и безвредная змея. Рядом в позе младенца лежала племянница, и её бил озноб. Я облизал губы, повёл замёрзшими плечами и потрогал ладонью лоб племянницы. У неё был жар.