— О чем задумалась, красавица? — стреляет в меня глазами этот мужлан, поигрывая мускулами.

— Кукиш тебе, а не мои мысли! — снова огрызаюсь, в глубине души ожидая его дальнейшего хода. Как же мне нравятся эти словесные битвы!

— А давай я угадаю, — довольно улыбается, сверкая глазами.

— Ты мысли читать умеешь? О, ну тогда тебе, Мироша, прямой путь на телевидение, на «Битву экстрасенсов».

— Нет, до битвы экстрасенсов мне дела нет, а вот что касается экстрасексов…

— Хм, а это кто такие? — смотрю на него в удивлении.

— А тебе скажи — и ты захочешь! — ухмыляется гад.

— Вот еще, ничего я не захочу. Мечтать не вредно, Бирюков!

— Вредно не мечтать, будущая Бирюкова!

— Ох, ну нет, документы я менять не буду. Та еще морока.

Говорю и осекаюсь, Мирон выпрямляется на стуле. Взгляд его темнеет.

— Это согласие, Нинуль?

Нина

— Ты не так понял, — мотаю головой, пойманная с поличным.

— Но ты сама сказала, Нин, — он поднимается с места и подходит ко мне неспешной походкой хищника, и от его вида дух захватывает.

Чертовы гормоны. Чертов Мирон! Сердце бьется в унисон его шагам. Черт побери, я реагирую на него. Не могу сопротивляться его магнетизму! Просто не могу!

— Ты же знаешь, — меж тем проговаривает он так тихо, что приходится напрячь слух, — знаешь, что между нами неизбежно случится секс.

— Ты слишком самодоволен и сводишь всё к примитивному, — хмыкаю, — мы же не животные, — наклоняю голову набок и пытаюсь увернуться от его ладони, которая мягко массирует мне затылок.

И как так получилось, что Мирон оказался в непосредственной близости? Только что между нами было не меньше метра, а вот он уже подхватывает меня и перемещает на столешницу, раздвигая мои ноги и оказываясь между них.

Наши глаза встречаются. Его руки оказываются в моих волосах, его пальцы массируют затылок, расслабляя и одновременно электризуя кожу. Разряды двести двадцать шарашат на полную, полностью уничтожая сопротивление, не давая мне и шанса на побег.

Но хочу ли я бежать…

— Увер-р-рена? — спрашивает он тихо, выпуская сквозь зубы протяжный рык, который вибрацией проходится по моей коже и топорщит волоски. — С тобой, Нин, любой озвереет, я так точно. Озверел от воздержания.

— А кто тебе виноват, Бирюков? Не надо было…

Мягким жестом он перекрывает мою пламенную речь, опуская на губы палец. Сглатываю, не отрывая от него взгляда. В темных радужках плещется лава. Огненные круги завораживают. Как в омут затягивают, напрочь лишая рассудка. Сумасшествие.

— Мы не должны…

— Ну а если мы хотим? К чему сопротивляться?

Поцелуй становится неотвратимостью. Он погружает в меня горячий язык, изучающий, совсем не осторожный, наглый. Рецепторы бунтуют, приходя в бешенство, дикое безумие порождает скорость. Мирон похож на мощный гоночный болид, взявший разгон за несколько секунд.

Раз — и он уже властвует в моем рту, хозяйничает с моим телом, исследуя заветные уголки, куда так не хотела его пускать, но он ломает сопротивление жадными ласками, уволакивая в темную бездну, где забываешь запреты и обещания не сдаваться.