- Благодарю вас, Цисэн. Я все обдумаю.

- Очень хорошо, сэр. Не желаете ли вы, чтобы я сообщил моему приятелю о результатах нашей беседы?

- Ну что ж, пожалуй, неплохо, если вы будете поддерживать с ним контакт, - без тени улыбки сказал мистер Джойс.

- Хорошо, сэр.

Клерк бесшумно вышел, опять осторожно притворив за собой дверь, и мистер Джойс остался наедине со своими мыслями. Перед ним лежала копия записки Лесли, переписанная аккуратным безликим почерком. В голове теснились смутные подозрения. Они привели его в такое замешательство, что он попробовал как-нибудь от них отделаться. Без сомнения, здесь должна быть очень простая разгадка, и Лесли, вероятно, сразу все объяснит, но, право же, объяснение необходимо. Он поднялся, сунул записку в карман и взял шлем. Выйдя из кабинета, он увидел Ван Цисэна, усердно что-то писавшего за своим столом.

- Я ненадолго отлучусь, Цисэн, - сказал он.

- К вам на двенадцать назначен мистер Джордж Рид, сэр. Как мне ему передать, куда вы ушли?

Мистер Джойс слегка улыбнулся.

- Можете передать, что не имеете об этом ни малейшего понятия.

Но было совершенно ясно - Ван Цисэн понял, что он держит путь в тюрьму. Миссис Кросби перевели в Сингапур, потому что в Беланде, где было совершено преступление и где должен был состояться суд, не было тюрьмы, пригодной для содержания белой женщины.

Ее ввели в комнату, где ожидал мистер Джойс, и она с приветливой улыбкой протянула ему свою красивую худощавую руку. Одета она была, по обыкновению, очень мило и просто, пышные светлые волосы тщательно уложены.

- Я не ждала вас с утра, - любезно сказала она.

Она вела себя так, будто была у себя дома, и мистеру Джойсу даже показалось, что сейчас она кликнет боя, чтобы тот принес гостю коктейль.

- Как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Спасибо, я совершенно здорова. - В глазах ее мелькнула смешливая искорка. - Здесь можно чудесно отдохнуть и поправиться.

Надзиратель ушел, и они остались вдвоем.

- Присаживайтесь, пожалуйста, - сказала Лесли.

Он уселся в кресло. Он не представлял себе, с чего начать. Она была так спокойна, что, казалось, невозможно заговорить с ней о том, ради чего он сюда явился. Нельзя было назвать ее красивой, но она была привлекательна. Полна изящества - не внешнего лоска, а изящества, которое так естественно при хорошем воспитании. Стоило только взглянуть на нее, и становилось понятно, в какой семье, в какой обстановке она выросла. Хрупкость делала ее особенно утонченной. С этой женщиной не вязалась даже малейшая мысль о грубости.

- Днем я жду Роберта,- как всегда весело и непринужденно сказала она. (Приятно ее слушать, по манере говорить сразу распознается человек из общества.) - Бедняжка, он вконец извелся. Слава богу, еще несколько дней -и все будет позади.

- Осталось всего пять дней.

- Да. По утрам я, как проснусь, говорю себе: "На один день меньше". -Она улыбнулась. - Так бывало в школе перед каникулами.

- Между прочим, скажите, правильно ли я себе представляю: вы в самом деле совершенно не общались с Хэммондом на протяжении нескольких недель до несчастья?