Исходя из вышесказанного, позвольте мне вернуться к идее безразличного и его деления на «предпочтительное» и «непредпочтительное». Проще всего объяснить это через сравнение стоицизма с двумя наиболее значительными эллинистическими школами мысли: аристотелизмом и кинизмом (цинизмом). Надо заметить, что слово «цинизм» в гораздо большей степени, чем стоицизм и эпикурейство, сегодня истолковывается превратно. Поэтому во избежание путаницы я буду употреблять для обозначения философской школы термин «кинизм», а в остальных случаях — «цинизм».
Аристотель был учеником Платона (и, следовательно, учеником Сократа), и его философия характеризовалась очень практичным, пусть и в некоторой мере элитаристским подходом. Согласно его версии этики добродетели, главное условие эвдемонической жизни — стремление к добродетели. Но необходим и ряд других условий, находящихся вне нашего контроля, например здоровье, богатство, образование и даже внешний вид.
Сравним это с учением первого киника Антисфена, также ученика Сократа. Антисфен и его более знаменитый последователь Диоген Синопский придерживались радикально иного воззрения. Они считали, что для эвдемонической жизни не требуется ничего, кроме добродетели. Вы можете быть здоровым или больным, богатым или бедным, образованным или неучем, красивым или некрасивым — все это не имеет значения. Философы пошли еще дальше, утверждая, что земные блага на самом деле мешают добродетельной жизни: они развивают в нас привязанность к абсолютно неважным вещам, и поэтому для нас же лучше обходиться без них.
Диоген не только проповедовал столь радикальные принципы[49], но и жил в соответствии с ними. Он эпатировал публику своим аскетичным образом жизни: спал в бочке прямо на афинской улице, испражнялся и совокуплялся в общественных местах (отсюда и произошел термин «киник», или «циник», что означает «подобно собаке»), нисколько не заботился о собственном комфорте и даже выживании. О Диогене есть множество замечательных историй. Не могу удержаться, чтобы не напомнить вам самые известные — и самые удивительные — из них. Как-то раз Диоген захотел пить и отправился со своим единственным имуществом — чашей — к источнику. Там он увидел мальчика, который пил воду из горсти. Тогда Диоген с отвращением отбросил чащу, воскликнув: «Мальчишка превзошел меня в простоте жизни!»
Однажды Александр Македонский, который был наслышан о знаменитом философе, решил засвидетельствовать ему свое почтение и отправился на улицу, где находилась та самая бочка, а рядом сидел Диоген. Александр великодушно спросил, что он, самый могущественный человек в мире, может сделать для философа. Диоген посмотрел на небо и спокойно ответил: «Отойди, ты заслоняешь мне солнце». Теперь вы можете понять, почему киники вызывали одновременно восхищение и презрение современников.
Но вернемся к сути проблемы. С одной стороны, Аристотель говорил, что эвдемонии могут достичь только некоторые счастливчики, в чьей жизни есть вещи, наличие которых фактически не является их заслугой. С другой стороны, киники не только отвергали аристотелевский перечень необходимых предпосылок, но и утверждали, что они препятствуют правильной жизни. Так вот, стоики занимают логический промежуток между двумя этими крайностями. Они определяют здоровье, богатство, образование и красивую внешность как «предпочтительные безразличные вещи», а их противоположности — как «непредпочтительные безразличные вещи». На мой взгляд, это просто гениальная мировоззренческая система! Стоики сделали эвдемоническую жизнь достижимой целью для каждого человека, независимо от его социального положения, финансовых ресурсов, физического здоровья и внешней привлекательности. Эти условия «безразличны» с точки зрения нашей способности стать нравственно достойной личностью и вести добродетельную жизнь. Но они являются предпочтительными вещами (с чем легко согласится любой нормальный человек) до тех пор, пока не встают на пути у нашей практики добродетелей. Сенека как нельзя лучше обобщил эту идею, используя популярный контраст между предпочтительным и непредпочтительным опытом: «Есть большая разница между радостью и болью