— Послушай, — говорит она, и по ее голосу я слышу, как она берет себя в руки. — Я думаю, что действительно согласилась на огромное количество изменений, о которых вы просили, и уже говорила тебе, что понимаю, куда ты клонишь, правда. Ты делаешь фильмы. Я — нет. Но что я умею — так это писать истории, создавать персонажей и придумывать миры. И эти два персонажа в этом мире не могут быть влюбленными друг в друга. Тут нет никакой романтической составляющей, какую нужно обыграть, никакого сексуального напряжения. Изменим это — и мотивы Рэйзора вместе со всеми его действиями окажутся под вопросом. Причина всех его поступков — потому что он видит, кем она может стать, а не потому что в нее влюблен.

Положив руку на дверной косяк, я чувствую, как в груди ослабляются все узлы. И несмотря на все произошедшее между нами за последние дни, я улыбаюсь, ведь Лола сейчас сражается за то, что любит. Она может сама о себе позаботиться. Если Лола может справиться с продюсерами крупной киностудии, она сможет штурмом взять путь ко мне.

В голове крутятся слова Финна, и несмотря на их справедливость, я лучше знаю Лолу. Она может быть неопытной, когда речь заходит об отношениях, но если чего-то хочет, она знает, как это заполучить. Ее не нужно спасать. Если я сейчас войду туда и попытаюсь ей помочь наладить наши отношения, то так всегда и буду гадать: вернулась ли она ко мне по собственной инициативе?

Я должен поверить, что она станет бороться за нас, и что я не ошибся в ней. Поверить, что пусть я и хочу быть всегда с ней, она во мне не будет настолько нуждаться.

Отойдя от двери, я направляюсь к лифту, слыша, как с каждым шагом ее голос становится все тише.

Я так давно не ночевала в своей детской постели, что, проснувшись, мне понадобилось какое-то время сообразить, где я нахожусь.

Помогла стеклянная ручка на дверце шкафа. Каждую дверь в этом доме украшает такая большая хрустальная ручка. Маме приспичило купить их во время одной из папиных передислокаций, и она провела целые выходные, исступленно заменяя оригинальные латунные на эти. Они тяжелые, и, отражая свет, испускают лучи по всей поверхности двери. Это одна из причин, почему я всегда любила этот старый дом: все здесь кажется таким прочным, даже когда души жильцов вот-вот развалятся на части при малейшем порыве ветра.

В дверь тихо стучат.

— Лорелей?

— Да, пап.

Он делает паузу, потом поворачивает ручку и просовывает голову.

— Не слышал, как ты вчера приехала.

— Я приехала проведать тебя, но ты уже вовсю пилил те огромные поленья. Не удивительно, что ты меня не слышал.

Со смехом он входит в комнату, и я замечаю у него в руке две кружки кофе.

— Уж и не помню, когда ты в последний раз тут спала.

— Я тоже, — я сажусь и убираю волосы с лица. Глянув на часы, вижу, что сейчас только шесть утра. Папа жаворонок еще со времен службы в морской пехоте и считает, что это он еще дал мне поспать.

— Тебе не обязательно было приезжать.

Забрав у него свой кофе, я говорю:

— Мне захотелось. Тебе давно никто так сильно не нравился, как Эллен. Я хочу видеть тебя счастливым.