Вид у мамы сделался скептический.

– Ты знаешь, что там такое, Малин? – обратилась она ко мне. – Ты ведь была у них дома, правда? Разве ее сын не в твоем классе? У него еще такое странное имя.

Я кивнула. А потом пожала плечами. На самом деле я понятия не имею, чем занимается Мона.

Раньше жизнь на нашей улице была такой упорядоченной. В каждом доме, кроме нашего, – пенсионеры: воспитатели на пенсии, пожилые строители, чета учителей преклонного возраста, инженер почтенных лет… Еще два инженера не на пенсии живут в нашем доме: один занимается программированием (мама), а другой руководит проектами (папа). И у них есть прекрасно воспитанный ребенок (я).

Планировалось так, что мама и папа будут работать, ухаживая попеременно за мной и домом, пока тоже не выйдут на пенсию. Но получилось совсем иначе.

Сначала папа работал так много, что его почти никогда не было дома, затем у него была остановка сердца и он чуть не умер – и опять его не было дома, потом он целую вечность пролежал в больнице и его снова не было дома, а теперь ему установили на сердце кардиостимулятор, и сейчас он дома постоянно.

Разговоры о работе Моны создали странную гнетущую атмосферу, которую папа попытался разрядить, сказав:

– По крайней мере, она производит приятное впечатление.

И в эту минуту за нашим окном по улице, ведущей в тупик, прошли три фигуры.

Фигура 1: вся в черном, с лицом, покрытым белым гримом (вероятно, не очень-то и странно). Но при этом она обеими руками держала перед собой деревянный костыль и смотрела на него, когда шла.

Фигура 2: коричневые брюки, коричневый свитер. Поверх брюк – оранжевый килт. Вокруг шеи – огромный воротник, состоящий из красных и белых перьев, торчащих во все стороны. На голове шляпа, вся покрытая перьями. И, я почти уверена, – одинокое перо, торчащее из пирсинга в носу.

Фигура 3: обычный плащ-дождевик и джинсы, но в руках клетка, в которой шевелилось нечто живое и коричневое. Поначалу я подумала, что это кролики, но тут же изменила свое мнение, увидев длинные хвосты, свисающие из клетки. Видимо, крысы. И очень большие.

Ничего подобного на нашей улочке отродясь не видывали.

Мы смотрели на них не отрываясь, пока они шли вдоль всей длинной дорожки, ведущей на участок Росенов – простите, бывший участок Росенов, ныне Нильссонов. Крысиные хвосты, торчащие наружу через прутья клетки, покачивались взад-вперед.

Никто из нас не проронил ни слова.

Новое здание у блестящей дороги. Найди горизонтальный ряд.

Три по одному, два из трех.

Третья единица тебе нужна.

Не пятая, не седьмая,

но та следующая, которую ты знаешь.

Вот так было написано в письме. И, возвращаясь домой с урока по виолончели, я поняла, где находится блестящая дорога. Сейчас объясню.

На занятия по виолончели я езжу в город, то есть в Гётеборг. В прошлом году моя учительница музыки здесь, в Леруме, сказала, что мне надо «двигаться дальше, развивать свой уникальный талант». С тех пор я езжу на занятия в Гётеборг, где у меня другой педагог – настоящий музыкант.

Хотя на самом деле я не уверена, что обладаю каким- то там уникальным талантом. Просто я очень много играю.