– О-о-о! Чего брат умеет!

Меня как ошпарило, Филипп вскочил, даже не завернулся в одеяло. А в комнате Флора стоит, улыбается.

– Я обзавидовалась, какая страсть! Можно к вам третьей?

Филипп закричал:

– Тебя не звали, убирайся!

Наглая сестра даже не шелохнулась.

– Это не твой собственный дом. Общий. Когда хочу, тогда и приезжаю. Отказываетесь меня взять в свою компанию? Жаль. Значит, я уезжаю и направляюсь прямиком к родителям. Спасибо, Надька, что под Фила легла, наконец я от тебя избавлюсь.

И умчалась. Я представила, что отцу Петр Филиппович и Майя скажут и как потом папа мне вломит, и заплакала. Филипп на голое тело брюки натянул и за дверь.

У меня истерика приключилась, я долго рыдала, потом умылась, оделась и убежала, любовника не дождалась. Всю ночь не спала, боялась, что Петр Филиппович моему отцу позвонит. Но он не позвонил. На следующий день, холодея от ужаса, я после работы приехала к Зеленовым. А там! Милиция! Флора пропала, ночевать не пришла.

– Девушка не вернулась домой после того, как застала вас с Филом в пикантной ситуации? – уточнила я.

Надежда опустила голову.

– Да.

Я решила восстановить хронологию событий.

– Флора ушла, Филипп бросился за ней, а вы убежали?

– Верно, – еле слышно согласилась Огарева.

– Вы поехали домой, – продолжала я, – а на следующий день явились на работу к Зеленовым.

– Я не могла не прийти, – пояснила Надежда, – странно ведь, если вдруг, не предупредив, я брошу службу. Полночи придумывала, как отказаться, что сказать родителям Флоры, своему отцу. Потом решила, что самое лучшее честно признаться: не могу общаться с Флорой, у меня для этого не хватает ума и жизненного опыта. Отправилась к Зеленовым с твердой уверенностью, что увижу их всех в последний раз.

Надежда замолчала.

– Даже Филиппа? – спросила я.

– Да, – призналась Огарева.

– Почему вы решили порвать отношения с Флорой и ее родителями – понятно. Но Фил!

Надежда Васильевна отвернулась к стене.

– Он вас обидел?

Она покачала головой.

– Тогда почему? – не отставала я.

Огарева глубоко вздохнула и спросила:

– Он точно мертв?

– Стопроцентно, – заверила я. – Вы боитесь его?

– И да, и нет, – призналась Надежда, – я понимаю, что он болен, и не я его объект, но в случае с таким, как Зеленов, трудно делать прогнозы. Да, я не та, кого он захочет превратить. Но в тот день, когда… он… Флору… Я-то находилась с Филом. Как-то у него могло закрепиться в памяти мое присутствие, вылезти в момент стресса. Я с тех пор всегда беру отпуск с двадцать пятого мая и уезжаю куда подальше. На всякий случай. Береженого Бог бережет. Я бы так не боялась, первые пять лет вообще о нем не думала, а потом… фото нашла в почтовом ящике. Понимаете?

– Вообще ничего не поняла, – призналась я.

Надежда вдохнула, задержала дыхание, потом медленно выдохнула.

– Буду говорить совсем откровенно. Майя Алексеевна была плохой матерью, не знаю, зачем она детей родила. У меня создалось впечатление, что и Фил и Флора существовали, чтобы Майя могла жаловаться на загубленное из-за родов здоровье. Дети Зеленовых выросли с ущербной психикой. Уж не знаю, генетика или обстановка в семье так сработала. Флора с вывертом, но он был очевиден. С Филиппом дела обстояли сложнее. Он казался прекрасным человеком, спокойным, умным, воспитанным. И это на самом деле было так. Не один день прошел, прежде чем я поняла: у парня в душе черное болото гнева. Страшного. Такое всепоглощающее зло. У него было свое понимание добра. Филипп мог тихо сказать мастеру, который пришел чинить крышу в доме: