– И взрослые, включая отца-психиатра, не знали, что он ненормален? – удивилась я.

Захар постучал пальцем по столу.

– Большинство маньяков – прекрасные мужья и отцы, верные друзья. Когда какого-нибудь садиста, убившего с особой жестокостью много людей, наконец-то арестовывают, его ближайшее окружение пребывает в шоке. Как? Он же потрясающий человек, пенсионеркам во дворе помогал, сумки их от метро нес, детей конфетами угощал. И правду ведь говорят, монстр соседским ребятам улыбался, шоколадки им давал. А на его кладбище дюжина детских тел зарыта. Нормально ли проводить пластические операции в подвале? Нет! На мой взгляд, Зеленов был определенно с левой резьбой! Но, как я уже пояснил, многие серийные убийцы и маньяки в быту…

– Боже! – воскликнула Ксения Львовна, входя в переговорную.

Все молча уставились на нее.

– Не собирались мне правду рассказывать? – налетела на Макса Ушакова.

– Да, – честно ответил Вульф, – не хотели вам нервы рвать.

– Я все слышала, – топнула ногой Ксения. – Меня девушка на диван уложила, пообещала: сейчас врач придет, давление померяет. Потом она ушла. Я хотела заснуть, да душно было, открыла окно, а оттуда ваши голоса…

Я повернула голову и увидела открытый стеклопакет. Увы, иногда случаются досадные ошибки. Мы удалили клиентку, сделали все, чтобы она не участвовала в беседе, и не подумали про то, что ее уложат в соседнем помещении, где можно открыть окно.

– Вы уверены, что Фил преступник? – продолжала тем временем Ушакова.

– Ксения Львовна, – завел Потапов, – понимаю, вам трудно посмотреть правде в глаза. Но все, что мы узнали, пока заставляет думать…

Ушакова села к столу.

– Я не истеричная баба, не стану вопреки разумным доводам кричать: «Мой брат лучше всех». Прекрасно знаю, что Фил был странным человеком. Он мог неделями не отвечать на мои звонки, не пускать меня в дом. Один раз у нас состоялся примечательный диалог. На дворе осень, льет дождь, холод, слякоть. Зеленов две недели не реагировал на мои звонки и сообщения. Я забеспокоилась, примчалась в особняк, долго звонила в домофон, потом услышала:

– Кто там?

Я обрадовалась его голосу, кричу:

– Милый, у тебя все в порядке?

В ответ сердитое:

– Да.

Я выдохнула с облегчением, спросила:

– Можно войти?

Брат помолчал, потом спросил:

– Зачем?

– В туалет мне надо, – призналась я, – пока у твоих ворот прыгала, до нитки промокла. Чаю горячего хочу.

И слышу в ответ:

– Заварки нет. Езжай на заправку, там чаю попьешь и туалетом воспользуешься!

Я обомлела.

– Эй, тебе не стыдно? Я волновалась, приехала, на дворе ливень стеной. Открой дверь.

– Я никого в гости не приглашал. Беспокоиться о себе не просил. Работаю. Нет времени на общение, – отрезал Фил.

Ксения стукнула кулаком по столу.

– Все! Связь прервалась. Он меня отфутболил! Пришлось под ливнем в кустики бежать. Это как? Нормально?

Мы молчали, а Ушакова не утихала.

– Следователь, который занимался поисками Флоры, прямо ему сказал:

– Парень, лучше признайся, где зарыл труп сестры. Отсидишь, начнешь жизнь с чистого листа. Поверь, муки совести хуже заключения.

Филипп спросил: