— И что же мне тогда делать?

Человек с той стороны порылся в кармане и положил перед собеседником малюсенькую капсулу из материала, похожего на пластик. Алек машинально убрал руки со стола и уставился на капсулу застывшим взглядом.

— Тогда, мой друг, — пододвинул к нему капсулу визави, — вы угостите его выпивкой. Эта капсула растворяется без следа в любом напитке. Тем более в алкогольном крепче десяти градусов. Вы сказали, что он любит водку?

Алек помертвел.

— Да. Водку. Хотя пьет все, что горит. Но… я не смогу… я не убийца.

Собеседник презрительно скривил рот и покачал головой:

— Насмотрелись голливудских страшилок? Никто не собирается никого убивать. Это новейшая разработка.

Алека затрясло.

— Но ведь это яд?

— Никакой это не яд. Так, один из элементов таблицы вашего Менделеева. Про полоний что-нибудь слыхали?

— П-п-полоний? Нет. Не слышал.

— Зря, — улыбнулся визави, — собственно говоря, это не сам элемент, а его производная. Эдакая таблетка от проблем. Берите-берите…

Алек побледнел, и визави принялся объяснять, как это работает:

— После приема внутрь в течение семидесяти двух часов развивается обширный атеросклероз. Через два дня он забудет, как его зовут, а вы, Алек, окажетесь в безопасности.

«А я буду в безопасности…» — повторил, словно заклинание, Алек и аккуратно кончиком ножа для бумаг подцепил жестяной ободок вокруг горлышка под пробкой. Прошелся по кругу. Медленно, придерживая чуть увеличившийся ободок, отвернул пробку. Удачно. Без разрывов. Он облегченно вздохнул. Правой рукой нащупал в кармане полученную от недавнего собеседника капсулу, достал ее и, затаив дыхание, вскрыл пробочку. Пинцетом вынул голубой лоскуток и опустил его в горлышко бутылки.

— Есть…

Едва коснувшись прозрачной жидкости, источавшей пронзительно сладкий и едкий аромат, лепесток зашипел и исчез. Алек задержал дыхание и закрутил пробку. Провел тупой стороной ножа по контрольному ободку. Оглядел плоды своей работы со всех сторон, ухмыльнулся и вдруг безудержно захохотал. Спустя четверть минуты он уже бился в конвульсиях и гоготал во весь голос. Тело сотрясалось от смеха, слезы заливали глаза и лицо. Истерика закрутила Алека в вихре безудержных судорог. Он пытался что-то сказать, но корчился, давился словами и вновь, уже беззвучно, раскрывал и закрывал рот:

— Гы-га-гы-го-го-гыыыыыыыыыы!!!

А затем смех сам собой иссяк, и он захрипел и обессиленно растянулся на столе — поверх гранок энциклопедии. И первое, что увидел Кантарович, спустя целых полчаса разлепив слезящиеся глаза, было огромное слово «CLEAR».

Это слово переливалось и извивалось, пройдя сквозь толстое стекло бутылки водки. Оно даже искрилось. Алек замер, чтобы слово не сбежало и не исчезло. Не шевелясь, чтобы не спугнуть слово, он пытался понять, откуда это словечко? Кто его принес? Как оно забралось к нему в кабинет? И что значит «ЧИСТЫЙ» или, может, «ЧИСТО»? Может быть, это знак? Знак, что никто и никогда так и не узнает, насколько «чистой» была водка, которую должен выпить зам по режиму, чтобы раз и навсегда уйти с его пути?

— Раз и навсегда… — вслух чужим хриплым голосом повторил он и вгляделся.