Рунге приподнял очки и бросил на Черкасова подслеповатый слезящийся взгляд:

— Хм. А как вы, Борис Васильевич, узнали, что они уже в плане издательства?

Черкасов в прямом смысле прикусил язык. Академику не следовало даже подозревать, что у его заместителя есть такие информационные возможности.

— В том-то и беда, — мгновенно перешел он в наступление, — что я, ваш заместитель, узнаю о таких важных вещах совершенно случайно! — Черкасов яростно всплеснул руками, но уже понял, что объяснять придется. — Спросил я Смирнова о соглашении, которое он с англичанами заключил. Там ведь тоже фигурирует один вопрос сомнительный. В плане секретности… — на ходу сообразил, куда надо гнуть, Черкасов.

Академик молча ждал.

— Он мне говорит, что уже гриф снят и тема устарела. Плюс выходит открытый учебник, — начал перечислять Черкасов, — понятно, что я тут же зашел к Кантаровичу — просто чтобы проверить информацию! И что я от него узнаю?! Вы все подписали!

Рунге вздохнул и опустил глаза. Ему определенно было неловко от своего приступа старческой подозрительности.

— А вы что подумали, Илья Иосифович? — не стал щадить его Черкасов.

Академик, не поднимая глаз, принялся перекладывать стопку документов.

— Я? Подумал я, батенька, что вы не во всем, что касается физики, правы.

— В каком смысле, господин ректор?

— В прямом. В самом что ни на есть физическом смысле, — как-то недобро процедил Рунге. — Вы закрываете тему, которую одобрил ученый совет института, а теперь еще и президиум. Как же можно так? А? Объясните мне, прошу вас…

Черкасов молчал. Он не мог рассказать академику обо всех своих подозрениях, и уж тем более о вчерашнем звонке Соломина. Тем более что Юра ничего, в общем-то, и не сказал. Так, посоветовался со старым товарищем…

— Вот я и говорю, дорогой мой заместитель, — сокрушенно покачал головой Рунге, — лучше посоветоваться со мной, чем ломиться в открытую дверь.

Черкасов поджал губы. Это было чистой правдой. Рунге и впрямь был вполне открыт и доступен. Так что выходило как-то глуповато: пришел поспорить на принципиальную тему, а попал пальцем в небо. Он же видел, что переданная копия списка заверена ректором и президиумом Академии наук. А это значит, что в случае возражений придется выходить на уровень Правительства и Премьера.

«А для этого у меня нет ни сил, ни возможностей…»

Черкасов виновато улыбнулся:

— Действительно, что это я? А вообще, Илья Иосифович, я к вам по другому поводу, — повернул он разговор в другую сторону.

Черкасов четко знал, что, если все правильно сделать, собеседник запомнит лишь последнюю тему обсуждения. Так его учили психологи. И теперь он аккуратно переключал внимание Рунге.

— Я говорю о том, что Смирнову нужно бы почетче отработать по договору. Англичане — народ серьезный. Это вы и без меня знаете.

Рунге озабоченно причмокнул протезом:

— Это правда. Консервативны и до безобразия пунктуальны. Этакие Пиквики…

— Так я и говорю, — поддержал его Черкасов, — посоветуйте Смирнову не срывать договор, и если какие вопросы по моей части, то пусть заходит. Оперативно все решим.