Он дождался, когда Питерсон уйдет с фонарями к машинам, повернулся к Ричеру и сказал:

— Мы с вами догадались, где ключ. Вы знали, что там метедрин. Но я хочу, чтобы заслуга в этом принадлежала Эндрю. Он будет следующим начальником полиции. Это поднимет его в глазах наших ребят. И в его глазах. Его хорошо примут.

— Не вопрос, — отозвался Ричер.

Ричер задвинул дверь. Холланд запер ее и положил ключ в карман. Холланд снял на морозе правую перчатку и протянул руку Питерсону. Питерсон стащил свою и пожал ему руку.

Холланд наклонился в машину, снял с приборного щитка микрофон рации и вытащил наружу, на всю длину шнура. Он нажал клавишу «сигнал всем постам» и заговорил:

— Леди и джентльмены, сегодня заместитель начальника полиции Питерсон обнаружил хранилище наркотиков, по моему мнению самое большое в истории страны. Завтра, с началом рабочего дня, он позвонит в Управление по борьбе с наркотиками, сообщит подробности, и через полминуты после этого наше отделение станет одним из самых знаменитых в США. Я поздравляю его. Так же как и вас всех. Еще один успех в долгой и безупречной традиции. — Он выключил микрофон и бросил на сиденье.

— Спасибо, шеф, — сказал Питерсон.

— Не за что, — ответил Холланд. — И все же вам не следовало приезжать.

22.55. Осталось пять часов.

В тысяче семистах милях к югу караван Платона из трех внедорожников остановился перед неприметными воротами в сетчатой ограде гражданского аэродрома. Там была взлетная полоса, ангары, офисы и бетонная стоянка для самолетов. Они стояли ровными рядами.

У Платона был «Боинг-737», самая большая машина на аэродроме. Самолету было двадцать лет. Платон был третьим его владельцем. Краску с самолета счистили до алюминия и покрыли серым лаком, придав металлу темный, зловещий блеск. Он был отполирован, как выставочный автомобиль. Платон им гордился. «Рейндж-роверы» не свернули на дорогу вдоль ограды. Они поехали напрямик, по траве, через рулежные дорожки, через взлетную полосу. Почтительно обогнули «боинг» по широкой дуге и остановились. Шестеро вылезли и образовали небольшое каре. Платон встал в его центре. К передней двери «боинга» уже был подвезен трап. Трое поднялись по нему. Через минуту один из них высунул голову и кивнул. Можно идти.

Платон поднялся и занял свое место — 1А в переднем ряду слева. Маленькое пространство для ног перед переборкой его не стесняло. Салон первого класса остался нетронутым. Четыре ряда по четыре широких кожаных кресла. А позади салон эконом-класса был полностью оголен. Пустой фюзеляж. Самолет был рассчитан на 180 пассажиров, а двадцать лет назад средний вес пассажира, включая сдаваемый багаж, определялся в двести фунтов. Таким образом, грузоподъемность составляла 36 тысяч фунтов. Платон сидел, его подручные проверяли снаряжение: теплую одежду, алюминиевые лесенки, автоматическое оружие, провизию и воду. В семи рюкзаках лежали запасные магазины и фонари.

Каждая лесенка весила двадцать фунтов. Лесенок было четыре. Их оставят там. Лучше взять сорок лишних кирпичиков в пергамине, чем четыре ненужные лесенки.