—И тебе разрешили мне об этом рассказать? — удивленно спросил Андрей.

—Иначе ты мог бы решить, что мы играем нечестно. С остальными заложниками все в порядке. Твоя дочь и ее няня здоровы и чувствуют себя хорошо.

Катарина избегала называть Марго по имени.

—Мне бы хотелось получить какие-нибудь доказательства. — Гумилев старательно смотрел в сторону. — Фотографию, а лучше видеозапись.

Год назад Катарина передала ему письмо, написанное Марусей. На листе, вырванном из тетради в клетку, толпились размашистые печатные буквы. «МИЛЫЙ ПАПОЧКА, — писала Маруся, — КАГДА ТЫ ПРЕЕДЕШ? У НАС ВСЕ ХАРАШО, МЫ СКУЧАЕМ ПА ТЕБЕ.ТВАЯ ДОЧМ.». Конечно, письмо легко можно было подделать, но Андрей каким-то образом сразу почувствовал, что оно настоящее.

—Это зависит от сегодняшней встречи, — ответила Катарина. — Если все пройдет хорошо и ты сделаешь то, ради чего нас сюда позвали, я достану для тебя фотографию дочери.

На площадке перед домом уже стояло с два десятка машин — «Бентли», «Роллс-Ройсов», «Кадиллаков», «Ламборджини» и «Порше». Были, впрочем, автомобили и попроще — «Ауди», «БМВ» и даже японские внедорожники, но с очень крутыми номерами. Чужой на этой ярмарке тщеславия выглядела черная «Волга», зажатая между серебристым «Инфинити» и спортивным «Додж-Вайпер» изумительного небесного цвета.

Как только «Мерседес» Гумилева медленно въехал на площадку, к нему резво подбежал широкоплечий молодец в ярко-красной рубашке а-ля рюс. Светлые волосы молодца были пострижены под горшок, простодушное скуластое лицо с россыпью веснушек намекало на рязанское или вологодское происхождение. Имидж расторопного дворового парня несколько портил аккуратный бейджик «Валентин», прикрепленный к алой рубахе.

—Господин Гумилев, — промурлыкал молодец, сгибаясь в поясе и распахивая дверцу «Мерседеса», — госпожа Сафина… Пожалуйте в дом, а экипаж ваш я сейчас отгоню на лучшее место, не извольте беспокоиться…

Андрею стало смешно: он представил, как управляющий поместьем Беленина проводит с челядью инструктаж, заставляя выучивать обороты, которые еще Чехов называл «рабской речью».

—Ты так покажи. — Боря, шофер, высунул бычью голову из окошка и с неприязнью глянул на молодца. — Я и сам отгоню.

Боря был одним из людей, навязанных Гумилеву Катариной. Бывший борец-вольник, сто пятьдесят килограммов слегка заплывших жиром мускулов и совсем немного мозгов. Машину он, впрочем, действительно водил хорошо. Боря наверняка докладывал Катарине обо всех передвижениях Андрея, но избавиться от него Гумилев не мог. То есть, наверное, можно было приказать Саничу устроить Боре автомобильную катастрофу, но это просто означало бы замену одного соглядатая на другого. Боря, по крайней мере, был примитивен — и в случае необходимости его можно было обмануть. Поэтому Андрей терпел.

—Как хотите, — сухо ответил Валентин. — Вон туда, между «Лендровером» и «Майбахом».

К дверям господского дома вела мраморная лестница, по бокам которой скалили зубы каменные львы. Морды львов были покрыты сетью трещин, а на лапах кое-где не хватало когтей. Это придавало им загадочный и немного обиженный вид.