– Флор… – сдавленно прошептал он. – Флориан, мальчик мой.
Подбородок Готлиба мелко затрясся.
– Флори, как же так? Как же это…
Готлиб уткнулся в грудь племянника, плечи Готлиба содрогнулись, из груди вырвался стон, слеза скользнула по разгоряченной щеке.
– Флори, Флори…
Совсем рядом рванул снаряд, комья земли накрыли Готлиба и Флориана, несколько осколков ударили в каску Готлибу, отрикошетили и угодили прямо в скулу Флориану, из крохотной ранки скользнуло несколько капель крови. Но немец безмятежно смотрит куда-то вдаль немигающим взглядом. Готлибу показалось, что в одно мгновение лицо племянника претерпело сильные изменения: глаза провалились в глазницы, нос заострился, нижняя челюсть резко выступила вперед. На него уже смотрит лицо давно окоченевшего на подмосковном морозе мертвеца.
Готлиб попятился, очередной разрыв повалил его в грязный снег. Наконец немец отчетливо услышал рев моторов советских Т-34. Он покрепче перехватил винтовку, кинул короткий взгляд на опершегося спиной к дереву замерзшего Флориана и бросился на запад. И тут же в уши волной ударило такое знакомое и такое ненавистное русское «Ура!».