Кэтрин рассмеялась; ее смех журчал, словно вода, льющаяся с высоты. И Ральф улыбался, думая о своей глупости.

— Я мог обратить внимание на кого-то другого.

— А я могла послать тебе свою фотографию а не Индии, и ты бы меня не выбрал. Ведь были и другие объявления.

— Десятки. Все добродетельные. Вдовы. Молодые почти девочки. Моложе тебя. Охотницы за деньгами

— Тогда почему ты предпочел меня?

— «Я простая честная женщина», — это ты написала. Простое честное лицо. Я понял это сразу. После чего отмел остальных.

— Но там было не мое лицо.

— Да, верно.

— Ты не жалеешь?

— Нет.

— Что ты сделал с письмами? С письмами от других женщин?

— Сжег. Устроил во дворе большой костер.

Наконец они переселились в большой дом. В качестве свадебного подарка молодой жене Труит установил модные ванные. В здании провели электричество, лампы прислали из Чикаго. Ральф устроил современную кухню для миссис Ларсен, хотя она и уверяла, что ей это не нужно. Все остальное было прежним.

Из старого жилища они взяли дорогую мебель. Упаковали стулья и столы, перевезли в повозках в большой золотистый дом и поставили туда же, где они находились двадцать лет назад. Ральф отдал фермерский дом Ларсену, оформив это официально.

Вилла родилась заново. Чета Труитов сидела рядом за длинным столом в обеденном зале с фресками на стенах. За окнами выл ветер, но в камине пылал огонь. Тихо рассуждали о любви и о практических делах. Кэтрин переодевалась к ужину. Играла для мужа на фортепьяно. Читала ему Уитмена в желтом салоне, расположившись подле камина громадных размеров.

Они устраивали небольшие торжественные вечера, у них бывали люди, нуждавшиеся в расположении Труита. Врачи, юристы, судьи с молчаливыми женами. Как-то пришел губернатор. Просил денег, и Труит дал их. Вечера не были интересными, зато еда, как всегда, была великолепной.

Спальню выбирали придирчиво. Остановились не на самой большой комнате, не та той пышной, где он спал с Эмилией. Это была большая, простая комната в голубых тонах, с видом на тайный сад. Они перенесли туда большую отцовскую кровать. Вечером Ральф лежал на мягкой подушке, алая птичка сладко пела, Кэтрин сидела у окна. Затем они занимались любовью. Она обещала, что летом в саду будет очень красиво. Расцветут розы, клематисы, каллы, веселые темноглазые маргаритки; она переписала латинские названия всех растений. Кэтрин рассказывала Ральфу об аромате, который вольется в окна с ночным воздухом, описывала каждый листок, каждый цветок. А он, закрыв глаза, думал о том, дотянет ли до лета. В ее идеях все было прекрасно. Она создавала сад, на который у Эмилии не хватило ни терпения, ни знаний.

Кэтрин попросила Ларсена раскопать снег и открыть корни растений, за которыми двадцать лет никто не ухаживал. Она смотрела на спутанные нагие виноградные лозы, освещенные холодным светом луны, на перевернутые статуи, на пустую оранжерею. Делилась с мужем мыслями о том, как оживить землю собственными руками. Говорила о проведенных ею долгих днях в библиотеке, где научилась садоводству.

Стены защищали Труитов от поздних снегов Луна заглядывала в окна. Кэтрин сидела рядом с Ральфом, и он не мог поверить, что его страсть до сих по так сильна, хотя тело пропиталось ядом. Тоска по Антонио становилась все сильней и ужасней.