Так они занимались любовью, пока ее губы не распухли от поцелуев, а кожа не покрылась пятнами. Кэтрин ощутила, что снова стала цельной. У нее внутри все болело.

— Труит, — произнесла она каким-то чужим голосом.

В ее жизни было так много мужчин. Она не могла вспомнить их лица. Моретти знал множество женщин.

Кэтрин понимала: их имена на кончике его языка. Но не имело значения, что она — одна из них.

Секс с Тони не был похож на утоление голода. Он напоминал пожар, и она сгорела дотла.

 После Кэтрин задремала. Плавала в теплых водах какого-то моря. Она не помнила своего имени, ни о чем не заботилась и не тревожилась.

— Моя маленькая, — Его голос доносился издалека. Казалось, ветер принес его из тропического леса, — Моя птичка. Моя шоколадка.

Она тихо рассмеялась. Прижалась к нему, млея в каждой точке, в которой ее тело касалось его кожи. Она никого не полюбит так, как любит его. Ни с кем так не забудется, не будет так беспомощна. Ее оборона, привычная и доведенная до совершенства, сейчас ни к чему. Мысли и слова все бы испортили. Она была сама чувственность, и ей хотелось еще больших ощущений.

Кэтрин открыла глаза. Она находилась во французской спальне, которую так хорошо знала. Стены были обтянуты голубым, как небо, шелком. С потолка свисал французский светильник. Она лежала в объятиях того единственного, кто овладел всеми ее помыслами и умел в любви все, что умела она. «Как жалко, — подумала Кэтрин — Как печально».

— Моя мелодия, — сказал Тони, — Ответь мне.

— Да. Что?

Тони взглянул на нее, и она заметила в его глазах грусть и эгоизм.

— Почему он еще жив?

Эта фраза обожгла, словно кусок льда, брошенный на разгоряченную кожу. Он смотрел на ее обнаженное тело. Кэтрин прикрылась шалью, небрежно брошенной на кровать, своей красивой черной вышитой шалью, оставленной здесь перед ее отъездом на север перед тем, как она изменилась для Ральфа Труита

— Когда бы я это сделала? Как? Чего ты хочещь?

— Тебе известно, чего я хочу. Мы ведь договорились. Я хочу все. Хочу разделить это с тобой.

— И ты это получишь, — Кэтрин села, — Я даже не представляла, что он решит тебя вернуть. У нас же в плане этого не было. И разве я знала, что он тебя найдет? Но и в этом случае он не может так быстро умереть. Подобные дела просто не делаются. Необходимо время. Сначала он заболеет, после ослабеет и только потом умрет. То есть не сейчас.

Тони положил ее ладонь на свой член. Она почувствовала, как его плоть двинулась под рукой. Словно рыба, хватающая воздух.

— Поклянись.

— Обещаю.

Он встал, взял полотенце и начал себя обтирать. В кровати осталась лужица. Он никогда не извергался в партнершу, поскольку испытывал ужас перед детьми.

Собрав свои вещи, он бросил их в угол. Затем вынул из шкафа чистую одежду.

— Как будто обещание шлюхи что-то значит. Сейчас мне пора на работу.

По щекам Кэтрин потекли слезы. Никогда еще он не называл ее шлюхой; такая жестокость была ужасной и невыносимой. Она давно себе поклялась, что не будет перед ним плакать, но не удержалась и не могла остановиться.

— Чего ты добиваешься?