Его одиночество было таким глубоким. Иногда ему казалось, что кто-то злобный сознательно и безжалостно дергает его за волосы. Он хотел дотронуться до Кэтрин, но не делал этого, от чего испытывал боль, как в лихорадке.

При каждой встрече Труит мечтал раздеть ее. Расстегнуть пуговицы на суровом черном платье, спустить его и оголить белые плечи. Скинуть платье на пол, чтобы оно легло возле ног, словно лужа черной нефти. И чтобы Кэтрин переступила через него и вытянулась перед Ральфом. Стройная женщина в тонкой хлопчатобумажной рубашке и черных чулках. Эти чулки он спускал бы дюйм за дюймом, пока его взору не открылись бы ее изящные обнаженные ноги. У рубашки, наверное, пуговицы сзади. Он повернул бы Кэтрин спиной и стал расстегивать все эти жемчужные пуговицы, пока не слетела бы ее тонкая рубашка и, скользнув по бедрам, не упала бы в темноту. Тогда он впервые увидел бы ее обнаженное тело со спины. Ее волосы в свете свечей в холодной темной комнате загорелись бы, точно пламя. Труит мечтал провести языком по ее белой спине. Тело ее блестело бы под луной, просвечивавшей сквозь занавески. Она бы не шелохнулась, не двинулась по собственной воле, и он взял бы ее за плечи, повернул к себе и поцеловал бы. Сладость кожи. Мягкое прикосновение губ к губам. Момент перед тем, как все начнется. Чистое и светлое желание.

Он поцеловал бы ее очень легко, ее соски задели бы его грудь, губы прижались бы к губам. Ральфа не целовали столько лет, что он сбился со счета. Его язык притронулся бы к ее языку. Он взял бы в ладони лицо Кэтрин и нежно поцеловал.

Как мог он так долго без этого обходиться? К нему так давно не прикасались, не восхищались им, не любили. Прошла молодость, постарело тело, начало увядать, оно не станет прежним. Через десять лет он  будет стариком.

И он сам довел до этого, ничего не пытаясь изменить.

Однажды вечером, через неделю после того как Ральф поведал историю своей жизни, он сказал за обедом:

— Думаю, мы поженимся в День благодарения. Если не возражаете.

— Хорошо, — согласилась Кэтрин. — Кого вы пригласите?

— А что, нужно?

— Не знаю. Обычно приглашают гостей. У вас наверняка есть друзья. Люди, с которыми вы общаетесь.

Я пока ни с кем не знакома.

— Мне кажется неправильным, если вы будете ездить в город. Люди начнут болтать. И погода…

— Но гости должны прийти.

— Несколько человек.

— Да, позовем их сюда. Будет угощение, ужин. Свадьба.

Женщина, которую Труит мечтал раздеть, увидеть обнаженной, была незнакомой. Ее слова, ее просьбы казались ему странными. Его так давно ни о чем не просили.

— Я не… Я не невинна. Вам следует знать. Он молча глядел на нее.

— Я была ребенком. Друг моего отца… миссионер в Африке. Однажды ночью он забрался ко мне и… Я не невинна. У меня случилась внебрачная связь. Отец убил его. Мне важно, чтобы вы знали.

Ральфа сочувственно дрогнуло. Он взял Кэтрин за руку. На мгновение. Впервые.

— Это в прошлом и было давно. Не думайте больше об этом.

Кэтрин смотрела в сторону.

— Для меня это ничего не значит, — добавил Ральф — Невинных нет. Моя дочь, Франческа, была невинна, и больше никто.