Сиской ринулся ко мне, все еще плюясь кровью; я едва успел вытащить Режущего Кости и встретить его коротким прямым ударом. Я дважды пронзил его грудь, но бог поднял меня как ребенка и поднес к своему открытому рту. Его клыки вонзились мне в шею, но я почти не чувствовал боли. Он начал сосать кровь, и я ощутил, как она пульсирует в моих венах, как замедляется биение сердца.

Положение мое казалось безнадежным, но, вспомнив слова Грималкин, я продолжал бороться. Я не хотел умирать! Я хотел снова увидеть Алису и свою семью. У меня отнимали будущее, на которое я рассчитывал, – мое будущее ведьмака. Я старался вырваться, отчаянно нанося удары кинжалом; но клинок как будто не действовал на бога вампиров, и вскоре я слишком ослабел, чтобы сжимать рукоять. Кинжал выскользнул из моих пальцев, с каждой секундой сердце билось все слабее. Я тонул, погружаясь в смерть.

А потом я услышал громкий вопль. Это я закричал? Или крик вырвался из глотки Сискоя? Еще никогда и ни в чьем голосе я не слышал такой му́ки.

И я стал падать в кромешную темноту.

Моя последняя мысль была об Алисе, а последние непроизнесенные вслух слова были обращены к матери: «Прости, мама! Прости, что разочаровал тебя. Я сделал все что мог. Попытайся не думать обо мне слишком плохо».

Я ждал в темноте целую вечность. Мое сердце больше не билось, я не дышал – но страха совершенно не чувствовал. Я пребывал в покое, все мои тревоги и сражения остались позади.

И вдруг я услышал звук, знакомый с детства: поскрипывание кресла-качалки. Я увидел, как из темноты возник чей-то силуэт… Это была мама – не ужасная ламия, а добрая, любящая мать, которую я помнил. Улыбаясь мне, она сидела в своем кресле и покачивалась взад-вперед, как всегда, когда была безмятежно счастлива.

– Ты стал всем, на что я когда-либо надеялась, – произнесла она. – Прости меня за сказанные раньше резкие слова. В тот миг они были необходимы. Я горжусь тобой, сын.

«Что за слова она имела в виду?» – озадаченно подумал я.

Где я?

Неужели я умер?

Продолжая улыбаться, мама растворилась во тьме.

Теперь появился другой человек – девочка в остроносых туфлях, в черном платье, подпоясанном куском веревки.

Алиса.

– Я пришла попрощаться, Том! Я ведь обещала. Вообще-то я не хочу уходить, но выбора нет, верно? Пожалуйста, дождись меня. Не сдавайся. Никогда не сдавайся! – сказала она.

Куда она отправляется? Я хотел ее об этом спросить, но Алиса растаяла, прежде чем я смог заговорить.

В следующий миг я осознал, что лежу в постели. Я снова дышал, сердце мое билось ровно. Занавески были отдернуты, но снаружи царила темнота. Я понял, что нахожусь в своей комнате в таверне Тодмордена.

На маленьком столике рядом с кроватью стояла свеча, и в ее мерцающем свете я увидел, что кто-то сидит рядом с моей постелью и пристально смотрит на меня.

Грималкин.

– Наконец-то ты вернулся, – сказала она. – Ты пролежал без сознания три дня и три ночи. Несмотря на все, что сделала Алиса, чтобы исцелить твое тело, я боялась, разум поврежден безвозвратно.

Я попробовал сесть. Я обливался по́том и чувствовал слабость, но был жив.