— Лопатко рассказала. Она видела диктофон у него в кармане.

— И что?

— По-моему, все ясно.

Степанцов глубоко вздохнул.

— Ты еще не все знаешь. Этой ночью его пытались убить. Пришли домой, стреляли.

Он отбился, ранил нападающего…

— Это только подтверждает, что он работает на Контору. Однозначно. Иначе пушку бы ему никто не выдал.

Степанцов вздохнул еще раз. Он оказался в эпицентре явной уголовщины. И это ему совсем не нравилось. Одно дело — умные «консультации», легкая волокита, когда надо, или сверхоперативность — тоже когда надо. Можно арестовать человека, а можно оставить на свободе, можно направить в суд, а можно прекратить дело. Это кабинетные игры, возможности, вытекающие из должности. К ним все привыкли. А вот покушение на следователя, стрельба у него дома — совсем другое дело… Тем более что спасся он вопреки воле своего начальника, отказавшего ему в оружии. И если сейчас стоящая за мальчишкой сила зацепится за этот факт, то получится, что он, Степанцов, сделал все для того, чтобы Петровского убили! И остался тот в живых супротив воли своего прокурора!

Хулио обхватил ладонями затылок.

— Ладно, иди пока… Голова разболелась, видно, давление…

Когда Курбатов направлялся к себе, то обратил внимание на небрежно одетую женщину, изучавшую список сотрудников и часы приема.

— Что вы хотите? — по-хозяйски спросил важняк.

Женщина повернулась, и он пожалел, что ее затронул. Решительно сжатые губы, горящий верой в справедливость взгляд. Правдоискательница! Уйма убитого времени и никакой отдачи.

— Пожаловаться хочу… Меня… В общем, он майор КГБ. Вы такие жалобы принимаете?

— Принимаем, — Курбатов сразу же изменил свое мнение, и тон его стал любезным.

Когда появлялась возможность получить на кого-то компромат, он никогда ее не упускал. И чем значительнее было скомпрометированное лицо, тем охотнее он это делал.

— Конечно же, принимаем! Мы защищаем права граждан, невзирая на чины и звания.

Заходите ко мне, сейчас во всем разберемся. Вас как зовут?

— Виктория Петровна, — ответила подавальщица пельменной и всхлипнула.

Через полтора часа в кабинете Агеева зазвонил телефон.

— Здравствуйте, Валентин Петрович, — прозвучал в трубке солидный баритон. — Прокуратура города, старший следователь по особо важным делам Курбатов…

«Откуда он узнал мой номер?» — раздраженно подумал Агеев. Правила конспирации не делали исключений для прокуратуры. Максимум, что там могли узнать — телефон дежурного. Но прокуратура — это одно, а старший следователь Курбатов — совсем другое. Впрочем, майор Агеев этого еще не знал. Он подумал, что прокурорский чиновник тоже хочет проконсультироваться по поводу подследственности какого-нибудь дела. Но момент выбран явно неудачно: Агеев уже собирал бумаги, и настроение у него было совершенно не рабочим.

— У меня только что была гражданка Тимощенко Виктория Петровна, — продолжал баритон. — И оставила заявление…

«Какая Тимощенко? Что он плетет? Какое мне дело до того, кто у него был?» Майор начал закипать и уже стал подбирать слова, чтобы вежливо отшить непрошеного собеседника.