– Мне много что претит, дорогой Вильгельм, – раздался из глубины тамбура слегка хриплый голос, – но больше всего – вид кораблей Хохзеефлоте, удирающих от русских линкоров. Впрочем, 8я армия, бежавшая из под Митавы, тоже не вдохновляет.
– Это случайность! – тёзка кайзера жадно затянулся и огонёк в его руках снова светлячком заплясал над перроном, – просто неудачное стечение обстоятельств. Русским повезло, а нам – нет. Так бывает…
– Не знаю, как у вас, в пехоте, а на море случайностей не бывает, капитан, – скрытый в глубине тамбура Карл определенно не собирался щадить Вильгельма. – Любое нечаянное стечение обстоятельств на поверку оказывается рукотворным. Согласованные, как никогда, действия русских, их знание наших слабых мест на море и на суше говорят только об одном – о резкой активизации их разведки, о появлении нового, неизвестного нам источника информации. Наш долг – выявить этот источник и заткнуть его… Так что, лучше воздайте хвалу небесам за ту ниточку, что попала нам в руки. И вообще, что вы так раздражаетесь? Мы приглашены в группу, как эксперты по своей специальности. Всю грязную работу пусть берут на себя коновалы Гесса…
Распутин, собираясь сделать следующий шаг, застыл, как вкопанный, услышав знакомую фамилию.
– Знаете, Карл, – хмыкнул курильщик, – это тот случай, когда я сам готов идти в первых рядах. Будьте добры, покажите еще раз фотографию сирены, утопившей дивизион ваших эсминцев.
– А вы эстет, Вильгельм… Извольте… Да держите же крепче… шайсе!
Из тёмного зева тамбура выпорхнула открытка, будто её вытолкнула рука, неловко хватающая следом воздух. Изображение, показавшееся до боли знакомым, спланировало к ногам Распутина, как сухой лист. Автоматически наклонившись, Григорий поднял фотографию и подал выскочившему на свежий воздух курильщику – высокому брюнету с римским носом, кавалерийскими усами и аккуратно уложенной прической под косой пробор.
– Данке! – коротко кивнул тот, повернулся через левое плечо, как на плацу, и в два шага исчез в тамбуре, откуда послышался раздражённый шёпот собеседника:
– Чёрт возьми, Вильгельм, какой вы неловкий! Это ж вам не фотографии шансонеток из варьете!
– Я вас умоляю, Карл! Кто про это знает?…
Дальнейший диалог Распутин не слышал. На одеревеневших ногах он прошёл к своему вагону, нырнул в чрево поезда и вытер испарину, выступившую внезапно на лбу. Он вспомнил, где видел эту фотографию.
1998. Замок Фризенхаузен.
– У них действительно был налажен потрясающий семейный бизнес. Хотя лично я обмен не считаю адекватным. Если немецкий Дальберг сдавал брату собственную резидентуру, то французский, пользуясь своим положением атташе в Петербурге, кормил немцев в основном русскими агентами, оценивая их весьма дешево – один немец менялся на трех русских.
– Неравноценно!..
– Не то слово! Сдавал целыми картотеками, которые, сволочь такая, получал, как союзник, в русском разведуправлении, якобы для совместных действий. Вон смотри, целая коробка из Генерального штаба с учетными карточками…
– Ух ты! А это что за красавица? Неужто тоже агент? Анна Ревельская… Знаешь такую?