– На сторону России, – вздохнул Потапов. – Партии пусть разбираются со своими внутренними делами без нас. У них своя работа, а у нас своя – Родину защищать!

– Каков наглец, а! Мерзавец! Так беспардонно и грубо! – депутат Государственной Думы от партии кадетов, обычно степенный и представительный Андрей Иванович Шингарёв метался по опустевшей казарме Волынского полка, как лев в клетке. Сюда доставили всю Думу почти в полном составе.

– Не понимаю, чем вы недовольны, – пробуя рукой продавленную кровать, меланхолично отозвался меньшевик Чхеидзе, – все присутствующие проголосовали за войну до победного конца. Сталин объявил, что каждому, желающему продолжать военные действия, он даст возможность лично участвовать в этом процессе. Как видите, обещание своё выполняет. Солдаты ехать на фронт не желают, – он обвёл рукой пустую казарму, – учебные роты распущены по домам, а наша с вами задача – заменить их, показать личным примером с оружием в руках, как надо любить Отечество.

– Не паясничайте, сударь! – от возмущения Шингарёв «дал петуха», - каждый должен быть на своём месте! Мы – управлять, крестьяне – пахать, солдаты – умирать, и никак не наоборот!

– Это почему ещё? – Чхеидзе насмешливо посмотрел на своего думского коллегу, выпрямился, став сразу на голову выше, и, спрятав руки за спину, боднул кадета грудью. – Кто вам выдал доверенность на право посылать других на смерть, заседая в светлых залах и ночуя в теплой постели?

– Вы так ничего и не поняли! – пришел на помощь кадету Родзянко. – Одевшись в шинели и взяв в руки винтовки, мы принесем гораздо меньше пользы, чем в зале заседаний. Надеюсь, вы не будете отрицать, что творящееся вокруг безобразие грозит гибелью не только нам, но и всему государству! То, что мы наблюдаем, называется анархией. Её срочно необходимо обуздать новым революционным законодательством. Мы сможем заменить солдат на фронте, а вот смогут ли они заменить нас? Надо спасать Отечество…

– Еще бы! – Чхеидзе, изобразив строевой шаг, подошёл к председателю Думы вплотную. – Господину Родзянко есть что спасать. Поезжайте, к примеру, в Екатеринославскую губернию. Там тысячи десятин черноземной земли, товарищи! Чья, вы спросите, это земля? Председателя Родзянко, ответят вам. Спросите тогда еще в Новгородской и Смоленской губерниях: чьи это богатые поместья и несметные леса? Председателя Думы Родзянко. А чьи это огромные винокуренные заводы? Чей большой завод поставляет на всю нашу многомиллионную армию березовые ложа для солдатских винтовок по бешеным ценам? Вам ответят – председателя Государственной думы Родзянко! Ну, скажите мне, товарищи, почему же тогда не повоевать председателю Думы Родзянко до победного конца?

– Идите к черту, Чхеидзе! – вспыхнул, как порох Родзянко. – Мне не жалко для Отечества нажитого непосильным трудом, пусть забирают!..

– И заберут, не сомневайтесь! Покопаются напоследок в ваших военных заказах и конфискуют!

– А вы как будто рады случившемуся, – проскрипел презрительно Шингарев.

– О да! – Чхеидзе ехидно улыбнулся. – Видеть, как с ваших физиономий слетает печать величия, когда на выходе из зала заседаний вас встречает военный патруль и препровождает в казарму, чтобы вы делом смогли доказать свои громкие слова – ни с чем не сравнимое удовольствие!