Эверт:
«…Бесконечно преданный Вашему Величеству подданный умоляет Ваше Величество принять, ради спасения Отечества и династии, решение в соответствии с декларацией председателя Государственной думы, сообщенной генерал-адъютанту Рузскому, как единственное решение, которое может, очевидно, положить конец революции и спасти Россию от ужасов анархии».
На соседнем полустанке в скромном помещении станционного смотрителя кипела оживлённая работа. Хмурые, сосредоточенные техники демонтировали, грузили на повозки и увозили установленные ранее, нигде не учтённые и не предусмотренные никакими инструкциями аппараты телеграфной связи, убирали врезку и восстанавливали целостность кабеля, замкнутого прошлой ночью на партизанский ретранслятор. У окна, любуясь на восходящий красный диск Солнца, окрашивающий покатую снежную равнину в рубиновый цвет, потирая покрасневшие от бессонницы глаза, два человека цедили сквозь зубы опостылевший крепкий чай и вполголоса обменивались короткими репликами.
– Григорий Ефимович, – Ставский смотрел в глаза Распутину так внимательно, словно хотел проникнуть в глубины сознания, – я могу понять и объяснить мотивы всех участников нынешней смуты, кроме ваших…
Штабс-капитан сделал большой глоток, покраснел, согнулся и закашлялся…
– Ну-ну, – Григорий покровительственно похлопал офицера по спине. – Не волнуйтесь вы так, Илларион Михайлович. Всё просто и объяснимо.
– Только не для моего ума. Получив информацию о заговоре, вы обязаны, как честный подданный, доложить о нём…
– Кому? Все генералы и начальники так или иначе вовлечены.
– Лично государю…
– А он в курсе..
– Безумие…
– Есть немного, – согласился Григорий. – Правители часто впадают в странную, необъяснимую каталепсию, доверяя свою судьбу тем, кто первым ударит в спину. Синдром привязанности к Бруту – родимое пятно сильных мира сего.
– Не принимая никаких мер к сохранению в целости престола, вы, тем не менее, занимаете более чем активную позицию, рискуете, поднимаете и увлекаете за собой массу людей. Сохранение жизни невинных – дело, конечно, благородное, но его недостаточно, чтобы объяснить…
– Договаривайте, Илларион Михайлович.
– Как вы дошли до жизни такой?
– Требование представить правду, только правду и ничего кроме правды иногда приводит к очень неожиданному результату.
– Не понял…
– Поясню на примере восточной притчи. Один человек всю жизнь искал истину но никак не мог найти, исходив множество земель, побывав в разных частях света. Однажды он пришел в одну маленькую восточную страну, о которой почти никто не знал, и случайно набрел на заброшенный храм. Тамошний жрец сказал ему, что именно здесь, в этом храме, прячется сама Правда. Странник не поверил ему, но жрец уверял, что так оно и есть, и подвел к большой статуе с наброшенным на неё плотным черным покрывалом. «Вот, – сказал жрец, – она перед тобой, сама Правда.» Тогда путешественник протянул руку, сдернул покрывало и увидел перед собой ужасное, омерзительное лицо, отшатнувшись в испуге. «Что это? – спросил он. – Неужели это и есть Правда?» И тогда Правда ответила ему тихо: «Да. Это я.» «Но какая же ты страшная, – воскликнул странник. – Страшнее тебя нет никого. Как же я о тебе расскажу людям?» «А ты солги, – посоветовала Правда, – и тебе все поверят.»