Мне нужно продержаться еще несколько дней.

До четверга.

Наутро я еще раз просматриваю свои карточки, еще раз подсчитываю, сколько я потратил, и у меня начинает кружиться голова при мысли, что будет, если все провалится. Я внимательно изучаю фотографии заложников и их биографии. Чтобы не расслабляться, я решаю пойти прогуляться. Прихватываю с собой все карточки, книжку о нефтяной промышленности из популярной серии «Что надо знать» и документы Raid, с которых Камински снял для меня ксерокопии.

Когда я вернулся, меня ждали три сообщения от Люси. Два на моем мобильнике, который я оставил дома, еще одно на автоответчике. После нашего неудавшегося вчерашнего ужина она хотела узнать, как у меня дела. Она немного беспокоилась, но не сказала почему. Мне не хотелось перезванивать, я не должен отвлекаться. Через четыре дня, когда я выиграю свой обратный билет на вступление в игру, я смогу рассказать им, как мне было без них трудно.

Из агентства Месташа мне позвонили вчера вечером, чтобы сообщить, что они готовы предоставить результаты дополнительного расследования. Я еще должен им половину гонорара, поэтому они не преминули напомнить, что следователи выполнили работу в крайне сжатые сроки и просто чудо, что они добились таких результатов, – старый прием по искусственному завышению стоимости продукта, меня на этом не проведешь.

Месташ пересчитал деньги, прежде чем вручить мне большой конверт. Он намеревался проводить меня до выхода, но я прошел в крошечный коридорчик перед его кабинетом и устроился в кресле.

Он понял, что, если я не получил за свои деньги того, что хотел, мы увидимся очень скоро.

Это деньги моей дочери, и я не намерен пускать их на ветер.

Но следует признать, что, учитывая сроки, работа проделана хорошо. Я не хочу этого показывать, поэтому, просмотрев первые результаты, тихо покидаю контору. Думаю, случая повидаться нам больше не представится.

Дома я убираю все с письменного стола и раскладываю все данные.

Жан-Марк Гено. Сорок пять лет.

Он мог бы родиться в девятнадцатом веке. В его роду на протяжении поколений браки заключаются только между семьями католиков. В его родословной генералы, кюре, учителя и огромное количество домохозяек, превращенных в кур-несушек. Генеалогическое древо ветвится, как тропический кустарник. Этот крошечный мирок, боязливый, как всякая буржуазия, осторожно обогащается за счет земельной ренты с начала промышленной революции, к которой испытывает презрение, поскольку от нее несет рабочим классом. Разумеется, как и следовало предположить, последние поколения бравируют своим фундаментализмом. Живут они в Шестнадцатом, Седьмом, Восьмом округах или в Нейи – все по классике. Мой Гено женился в двадцать один год и делал по ребенку каждые восемнадцать месяцев на протяжении десяти лет. На седьмом он остановился. Мадам, перекрестясь, наверняка мерит температуру строго в одно и то же время, а он все же в нужный момент увиливает в сторону, потому что лишняя осторожность никому не повредит. Естественно, периодически моему Гено хочется подышать спокойно, и желательно испорченным воздухом порока. У меня две его фотографии, на первой в 19:30 он заходит в весьма голубое злачное заведение на улице Сен-Мор. На второй он выходит оттуда в 20:45. Значит, домой он вернется где-то в 21:15. С собой у него спортивная сумка – мсье якобы ходил в свой «тренажерный зал».