Инфляция, не превышавшая 3 % годовых столетиями, резко идет вверх в конце II века (и антонинова чума имеет к этому лишь косвенное отношение)[19]. По некоторым данным, цены в метрополии вырастают в пять раз за какие-то 10–15 лет[20]. Динарий девальвируется в разы по всей империи, колонии переходят на другие валюты в прямых расчетах.
Императоры пытаются ответить на вызовы – в знакомой нам убийственной манере – дальше от рыночной экономики, в пользу экономики перераспределения. Диоклетиан проводит реформу, удваивая бюрократический аппарат для улучшения контроля, устанавливая ограничения на цены, повышая натуральные налоги. Кроме дополнительного роста числа чиновников в центре, приводившего к усугублению дефицита счета торговых операций метрополии, значимым последствием реформ Диоклетиана было массовое банкротство банков, которые, в силу резко возросшего различия между номинальными и реальными ставками, не смогли ни кредитовать по реальным ставкам (из-за ценовых ограничений и роста налогов маржи основных бизнесов упали), ни адаптировать свои издержки. В то же время пограничные области империи стали впервые сокращать сельское хозяйство (новые натуральные налоги, вместе со стоимостью транспортировки, были слишком велики для сохранения экспортного бизнеса), и жители стали перебираться в города, образуя «мини-метрополии». Это немедленно привело к росту цен на продовольствие в Риме. В итоге экономика всей империи начала сокращаться на фоне роста инфляции.
Дальнейшее управление империей можно назвать «хаотическим». То, что было последним «экспортным товаром» – стабильные и единые законы и гарантии бизнесу, сменяется чехардой разворотов на 180 градусов: каждый новый император, зачастую назначаемый армией, которая по сути своей является экономическим паразитом, но представляет из себя крупнейшую политическую силу, отменяет законы предыдущего. В 330 году метрополия фактически признается безнадежной – столица переносится в Константинополь. Но целостность империи и это спасти не может: Pax Romana уже стал слишком многополярным, чтобы империя могла сохраняться. Призрак империи просуществует еще 130 лет, и учебники отметят дату смерти – 476 год. Но судьба империи была решена на 600 лет раньше – с появлением раздач зерна и реформами Мария.
Рим начала первого тысячелетия был, с непременными оговорками, в экономическом и политическом смысле для мира примерно тем же, чем США сегодня, и в некотором смысле – тем же, что Москва для сегодняшней России. Классическая (школьная) история оставляет у учеников ощущение, что великая и прогрессивная (для своего времени) Римская империя пала в конце IV века под ударами орд варваров, в результате чего в Европе наступили «темные века». Это ощущение как нельзя лучше сочетается с современной парадигмой Pax Americana – о необходимости защиты американских ценностей от варваров (в том числе – с помощью оружия, в том числе – по всему миру).
«Марксистско/антиамериканская» школьная история учит, что рабовладельческая империя зла так развратила себя богатством и роскошью и так жестоко эксплуатировала всё большее количество рабов, что, изнеженная и морально сгнившая, она не смогла сопротивляться свободолюбивым и прогрессивным германцам, которые, сами того не зная, несли на своих щитах здоровье социальное и политическое. Эта позиция отлично объясняет, почему нынешние империи, погрязшие в роскоши и разврате, должны рухнуть и дать дорогу «истинным ценностям» и «здоровым» обществам, которые сохраняются на периферии развитого мира.