Во сне Люси ехала в поезде с новорожденным ребенком. Она знала, что это не ее ребенок… Откуда бы ему взяться? Но больше присмотреть за ребенком было некому. Малыш был голоден, и поэтому Люси решила покормить его грудью и обнаружила, что у нее появилось молоко. Он успокоился и уснул. Именно в это мгновение она вдруг сообразила, что ребенок был ее отцом. Она не понимала, откуда знает, что это он, но сомнений у нее не было. Все это не вызвало у нее никакого беспокойства, она просто приняла это как факт.

– Я представления не имею, что все это значит, – сказала Люси. – Но как-то странно все было с этим ребенком.

– В каком смысле странно? – спросил я.

– Мне дети в таком контексте еще никогда не снились. Этот сон был какой-то… ну, другой.

В половину одиннадцатого должны были прийти представители похоронной конторы, а Люси еще нужно было забежать в свою квартиру, чтобы переодеться в свежую одежду.

– Может быть, мы сможем поговорить об этом сне на следующей неделе, – сказала она.

Но на следующей неделе обсудить этот сон у нас не получилось. На Люси свалилось много дел – ей пришлось организовывать похороны отца, искать кого-нибудь, кто смог бы написать некролог, а после службы еще и терпеть поведение матери. Еще неделю она занималась вопросами отцовского завещания.

Наши сеансы Люси использовала, чтобы попытаться понять, как следует подходить к решению всех этих проблем, вспомнить жизнь отца и последние месяцы перед его смертью (может быть, она могла сделать для него больше?), а также представить, какой будет жизнь без него.

Мои первые интуитивные догадки относительно ее сна были связаны с причинами, по которым она обратилась ко мне изначально. Люси направили ко мне за два года до этого. Тогда ей было двадцать семь, и у нее случился жесточайший рецидив анорексии, которой она страдала в подростковом возрасте. В шестнадцатилетнем возрасте она на этой почве попала в больницу и чуть не умерла.

Во время нашей первой встречи Люси, вялая от постоянного недоедания, была больше похожа на беспризорницу. Она сильно похудела, у нее прекратились месячные, волосы потускнели, а кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок. В тот момент она жила с бойфрендом, у нее в доме был кот, но хоть какой-то интерес у нее вызывала только научная работа, которой она занималась в докторантуре.

Тем не менее и в этой области ее постоянно изводили сомнения в собственных силах.

– Мне надо было остановиться после магистратуры. Тогда я бы сейчас работала на кого-нибудь другого, проводила бы чужие эксперименты, и мне не нужно было бы мучиться, выдумывая свои собственные идеи. Я совершенно не способна вырабатывать новые и оригинальные идеи.

Настолько же сурово она относилась и к своему телу. У нее часто возникало ощущение неспособности принимать пищу и следить за собой, а мысль о рождении ребенка даже не приходила ей в голову.